Новогодний подарок! Я готов выложить следующую главу)))))) Бета моя вся в делах, поэтому этот текст не такой гладкий, как предыдущие... но больше тянуть я уже не могу. chek it out
ЗЫ. обновление в предисловии
там вы найдёте словарь жаргона, которым я пользовался. не идеал и не фонтан, но всё же))
Глава 2. Трагедия Грэга
Приход нового рабочего, но явно не светового дня возвестил оглушающий грохот. Люк, по которому с таким усердием долбили стволы, скрипя на все лады, отворился, впустив отвратительно яркие пучки электрического света. Причём не я один был недоволен.
- Вшивые вертухаи! Не могли поспать дать, подонки?
Как и ожидалось, речь Грэга изобиловала жаргоном, причём самым разнообразным. Видимо, он сменил не одну тюрьму, что, впрочем, вполне оправдано.
- Что, бебики, небось, болят, а, коротышка?
Пришлось игнорировать, ибо вчерашнего представления повторять не хотелось.
- Пошли лучше, пока не началась дезинфекция! Кстати, Риддик, а ты как собираешься там ориентироваться? Свет довольно яр…
Продолжать не было смысла: пугающе блестящие глаза Риддика скрывала чёрная полоска аккуратных очков…
- Но ведь тот, голубоглазый, сказал нача…
Только сейчас я заметил, что Риддика доставили не одного. Это был ребёнок лет тринадцати. От него сильно несло мочой – видимо, спектакль Грэга надолго запомнится мальчонке. Интересно, что должен сделать тринадцатилетний пацан, чтобы его отправили в Арса Лону?
Спросить это я не успел. Прервав на полуслове, Риддик схватил его за горло и что было силы впечатал в стену. Тело пацана конвульсивно выгнулось: он попал позвоночником на какой-то выступ.
- Всё, что Джонс сказал старине Марти, должны знать лишь трое. Понял?
Слабый, безвольный кивок головы говорил о том, что новоиспечённый зек уже вообще ничего не скажет.
Яма постепенно пустела по мере того, как пары ног последовательно исчезали в ярком зареве зеркального коридора. Пора было выбираться. Пацан подняться не имел возможности – нижняя часть туловища отказала. Теперь он был обречён, хоть и не знал об этом. Шок притупил и боль, и сознание, сделав парнишку куклой, беспомощно озиравшейся вокруг и нереагировавшей на происходящее.
- В пизду его! Ему всё равно тут только вафлить оставалось.
- Пошли скорее.
Эти слова были излишними, ибо Риддик уже взбирался наверх. Внезапно свет, сочившийся из крошечного люка, погас, вырвав удивлённый вздох у зеков в коридоре. Тут же послышались звуки борьбы, даже парочка выстрелов... Видимо, кто-то решил под шумок устроить потасовку. Но яростную схватку быстро прекратила ослепительная вспышка. Остаётся лишь догадываться, что там произошло, но создалось впечатление, что сработал запасной генератор, а за ним – кнопка. Вопли наверху стояли страшные. Кто-то просто визжал, позабыв о человеческом достоинстве, кто-то проклинал на чём свет стоит охранников. Очевидно, вторым досталось меньше. Стало быть, точно запасной генератор, так как дана была не полная мощность.
Выбравшись наверх, я невольно поёжился. Моему взору предстало бескрайнее поле, усеянное трупами, словно зек вшами. Кто-то ещё был жив, но двигался с трудом, иные и вовсе уже встали, но жертв всё равно было в тысячи раз больше, чем могла вместить эта тюрьма.
- Отражения.
Чёрт! Точно! Риддик одним словом смог разрушить нелепую иллюзию, четко определив границу реальности физической и виртуальной. И глаза тотчас сфокусировались только на коридоре, оставив зеркальные образы. Тем не менее потери были большими. Не пострадало человек десять. Ещё семеро смогли выжить. Таким образом, мы потеряли около шестидесяти процентов бригады...
У других бригад потери были не меньше. В коридоре было невозможно находиться, ибо сотни зеков стонали и орали, катаясь по полу, и эти стенания, усиленные мощнейшим резонансом, едва не превышали предел частотного диапазона человеческого уха.
- Эй, Риддик, пошли! Ему уже ничем не поможешь.
Риддик, сидевший на корточках возле тел, поднялся и посмотрел на меня как-то по-отечески: тепло и снисходительно, словно указывая на мою ограниченность, некомпетентность и, в то же время, не коря за неё. И дело вовсе не в том, что меня смутила эта улыбка, а в том, что она совершенно не шла ему. Риддик похож на статую. Он словно выточен из цельного куска алмаза, который сам придал себе огранку. Ты отражаешься в нём, а он пропускает тебя через себя. И он знает тебя, как облупленного, а ты смотришь сквозь него и видишь лишь своё отражение... И вдруг эта улыбка. Как она попала в его целостный, замкнутый и самодостаточный мир? Неужели это часть его души, часть того ожесточённого, чёрствого, но ещё живого клочка человеческого начала? неживотная часть?
Мои размышления прервал безумный вопль снизу, из шахты. Он перекрывал даже стоны тех, кто был здесь, так что некотрые даже устыдились и больше не издали ни звука. Даже Грэг выглядел обеспокоенным.
- Это чё, тот пацан верещит?
Я кивнул.
- Чё с ним?
- Так началась дезинфекция...
- Ох, бля! Интересно, а чем она проводится?
Я злобно посмотрел на него. Парень испытывал нечеловеческие муки, а ему «интересно»! Но орать на Грега...
- Скорее всего, газ. Может пары какой-то кислоты... Никто не рассказывал.
- Гы, гы!!! Ну ты, Мелкий, и отжёг! А почему газ?
- Ну... или быстро испаряюшаяся жидкость. В яме никогда не было воды.
- А может эти... краулеры?
- Не. Краулеры живут глубже. К тому же в нашу яму нет ходов. Мы проверяли.
- А какие они, краулеры?
- Я не видел. Говорят, это здоровые пауки...
Лифт медленно опускался вниз с небольшим уклонов вправо. Все три лифтовые шахты вели к разным копям, но это не разделяло бригады полностью. Копи собщались друг с другом, и поэтому нередко происходили стычки...
- Я слышал, как ты пробормотал: «Как интересно», - там, перед лифтами.
Риддик одарил меня нейтральным взглядом, словно ожидая вопроса.
- Так о чём ты?
К этому времени лифт уже закончил спуск и зеки вывали наружу, наперебой обсуждая утреннее происшествие. Мы пошли втроём достаточно медленно, чтобы отстать от основной группы.
- Это был Джонс. Он повредил внешний источник питания.
- Джонс? Это тот, кто доставил тебя сюда?
- Именно.
- Но зачем?
- Я его хлеб. Он получает больше пользы развозя меня по тюрьмам, чем от меня, сидящего здесь и долбящего киркой скалы.
- Ты хочешь сказать, он постарается устроить тебе побег?
- Он сделал всё, чтобы я бежал. Остальное за мной.
- Есть план?
- Почти.
Конечно, с киркой Риддик малость переборщил. Работаем мы минибуром или отбойниками (раритетное наследство людской цивилизации), но условия всё равно чудовищные. Почва здесь чрезвычайно богата минералами, поэтому добыча не прекращается ни на минуту. Следует предположить, что Арса Лона торгует ископаемыми, и приносит это немалый доход...
- Эй, вы! За нас сёдня работаете!
Голос Грэга звучал рутинно, но в нём чувствовался вызов. Однако не для всех... Один, видимо особо гордый, открыл рот и затараторил что-то на неизвестном мне языке. Интонации, правда, было достаточно. Брызжа слюной, он постепенно стал сближаться с Грэгом, но получил в зубы от своего же товарища, вероятно куда более умного.
- Есть налево!
Он сказала это без энтузиазма, но примирительно. События прошлого вечера его крепко сидели в его памяти, и он не хотел злить Мясника, но было уже поздно.
- Чё вякнул?
- Грэг, не надо!
- Заткнись, Мелкий! Эй, эскимос, ты чё там гнал? Те, сука, доктора не пригласить?
- Я бы не стал привлекать внимания.
Холодный, ничего не значащий голос Риддика, казалось, пронял Мясника насквозь и оскорбил. Он медленно повернул голову и бросил взгляд на безмятежного Риддика. Я уже думал, драки не миновать, но неожиданно Грэг отступил, бросив на прощание: «Работайте!» Однако ушёл он явно на взводе.
Мы отправились в столовую. Как всегда выдавали протеиновые вафли, что, впрочем, было отнюдь не отвратительно. Грэг даже взял двойную порцию. Риддик же куда-то исчез.
- Почему ты остановился? Не похоже на тебя...
- «Не похоже»?! Ты что же, уже изучил меня?!
- Не кипятись, Грэг!
- Да пошёл ты, мудила! Много ты понимаешь!
Я замолчал. Было очевидно, что из Грэга наружу рвался рассказ о прошлом, и я не стал мешать. Медленно похрустывая вафлями, Мясник начал рассказ.
***
Мы жили очень бедно. Мать потратила все средства, чтобы освободить отца из тюрьмы, но удалось сделать это лишь спустя одиннадцать лет... Одиннацать лет я рос без отца, предоставленный сам себе.
Знаешь, каково было осознавать, что твой отец преступник? А знаешь, за что он сидел?! За убийство трёх копов: сыча и двух вертухаев. Его вызвали за избиение жены, а он их порешил! Он избил мою мать до полусмерти, а она на панель пошла, чтоб его вытащить!
Но это я потом узнал. А тогда я любил его. Впервые за одиннадцать лет жизни я почувствовал, что такое отец... что такое «нельзя», что есть запрет, что есть человек, которым можно восхищаться. Я подражал ему во всём, а он ржал надо мной!
Чтобы мать перестала раздвигать ноги за бабки, он устроился на работу. Хмырём. Он, видать, на зоне на живопырке вкалывал, там и научился. Заработок не ахти, но жрать было что.
Он и дома колдовал. Я всегда удивлялся, как он ножом работает, а он мне как-то сказал:
- Лук рубить – не лохматый сейф вскрыть!
- Как «лохматый», пап? Он же железный!
Отец усмехнулся.
- Мал ты ещё...
Но на следующий день мне пришлось идти к нему на живопырку: он какую-то хуйню дома оставил... Как сейчас помню этот день! Он у меня перед глазами стоит, как будто его врезали в память! Это было под вечер. Я ещё обратил внимание на закат, непривычно красный, возбуждающе красный...
Подходя к закусочной, я увидел кудрявую голову Сью. Мы с ней дружили тогда. Она была цветной, но мне тогда это мало о чём говорило. Она была с отцом. Таким образом, их там было трое. Сью, отец и ... Троё. Да...
В общем, когда я вошёл, отец кричал на папашу Сью. Не. Орал, размахивая руками и жадно хватая губами воздух. От него сильно несло портвейном, но я этого не знал. Это потом я осознал, что это был портвейн...
Они стали драться, причём ожесточённо. Пришлось найти пятый угол и сныкаться на время. Но я ведь всё видел! Видел, как отец вспорол брюхо этому мужику, видел, как вываливается его содержимое... Меня тогда сблевало, и отец меня заметил. Знаешь, что он сказал?
- Ты тут спрашивал, что такое лохматый сейф вскрыть? Смотри!
С этими словами он швырнул Сью на стол, порвав на ней и юбку, и трусы, и выташил свой член! Ты представляешь, каким огромным он мне показался?! А знаешь, как Сью орала, когда он её трахал?! А?! Ей было десять!! Десять!!! Меньше, чем мне! Он зафинтилил ей пару раз, разбив губу и выбив несколько зубов, и с такой силой вонзил в неё член, что она вскоре потеряла сознание!! И когда он кончил, с милой улыбкой спросил:
- Понял?
И знаешь, что я сделал? Я схватил из-за стойки нож, подбежал к нему и прыгнул, целясь в лицо. Удар рассёк щёку и пронзил левый глаз. Кровищи было море, но я взглянул на Сью и меня взяла такая ярость, что я отрезал его член и засунул ему прямо в орущую глотку!
***
- Хорош, Грэг!
Не в состоянии это больше слушать, я даже заорал на него, но Грэг и сам замолчал. Он выпустил на волю то, что давно пора было сжечь, а он складировал, питая свою ненависть. Наверное, так он оправдывал себя...
Мы сидели молча. Только сейчас я рассмотрел Мясника при нормальном освещении. Его кожа, тёмно-чёрная с металическим блеском, однако, не выдывала в нём негра. Хотя было ясно, что он с Земли. Но я не очень хорошо разбираюсь в их расах. Очевидно было только то, что этот цвет он приобрёл уже в тюряге. Выше меня головы на две и значительно шире, он выглядел словно шкаф. Однако он вовсе не был похож на тупого качка. Нет! Напротив, в его глазах, где постепенно угасал гнев, замечался пытливый ум, способный к восприятию самой различной информативной пищи. А в чертах его губ угадывалась детсткая наивность, скрашенная какой-то подростковой, необоснованной жестокостью. Он был похож на обиженного юношу, который готов кинуться на всякого, кто его не понимает, то есть на любого человека... Но вместе с тем «пудовые» сжатые кулаки давали знать, что угроза эта совершенно не юношеская. Грэг встал, завидев Риддика, и бросил:
- Пора щупать ноги.
Не было похоже, что он успокоился. Наоборот, он стал вызывать у меня подозрения. Я никак не мог понять его и его историю. Как он мог убить отца? А ведь он убил его! это также несомненно, как и то, что он обожал его. Так как же мог он уничтожить то, чего так долго не имел, чего жаждал всем сердцем? Неужели в приступе ярости он мог отказаться от своего счастья? Тогда что же это за ярость, какова её природа? Искуситель? Бесцельная злоба ради злобы? Не похоже. Грэг не производил впечатление больного человека. Он скорее просто сбился с дороги. Причём где-то в начале пути... И чем дальше, тем больше крен...
Вдруг ко мне пришла совершенно очевидная мысль: «А как вообще можно оправдывать человека, убившего отца?» Нет. Никак. Такого – никак. Нельзя... Но перед моими глазами на секунду возникла Сью... и я осознал глубину трагедии Мясника, причину его жестокости. Он тоже видит Сью! Всё время. И пытается понять отца; понять, зачем надо было избивать жену, зачем надо было насиловать десятилетнюю девчоку... Пытается понять и ждёт, когда его самого настигнет кара! О ужас! Ведь он воспринимает себя не как убийцу, а как судью! В нём нет раскаяния! Нет!! За годы тюрьмы, вырывая сердца жертв в своих бесчинствах, он убедил себя в необходимости того поступка. Теперь он ждёт вершителя своей судьбы... И я проникся к нему жалостью. Истинно, такой человек её заслуживает!
Он в принципе заказы принимает, но мыло его я вам не дам - ему работать надо 
После долгого ожидания глава окончена) Скоро обещаю новые иллюстрации, а пока что ещё одна картинка к прологу.
)