Запах греха (ангст, PG-13, мини, гет)

Здесь выкладываются уже законченные произведения на тему ГП.
Ответить
Бетельгейзе
Новичок
Сообщения: 7
Зарегистрирован: 27 фев 2021 16:01
Пол: женский
Контактная информация:

Запах греха (ангст, PG-13, мини, гет)

Сообщение Бетельгейзе » 06 окт 2021 11:33

Название: Запах греха
Автор: snapshotty
Переводчик: Сын Филифьонки
Оригинальное название: Just Like Sin
Ссылка на оригинал: https://dmhgficexchange.livejournal.com/41703.html
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: PG-13
Пейринг: ДМ/ГГ
Главные герои ГГ, ДМ, фоном ГП
Жанр: ангст, драма, ER
Тип: гет
Статус: закончен
Дисклеймер: не извлекаю материальной прибыли
Саммари: "- Это давно уже не просто ухаживание, - сказала как-то одна из твоих близких подруг. - Это - настоящая романтика.
- А что такое романтика? - спросила ты в ответ. Ты была слишком сердита, чтобы придумать что-нибудь получше. - Что в ней такого замечательного?
- О, романтика - она просто сбивает с ног!.."
Предупреждения: POV Гермионы.
Пометки: фик 2005 года. Люблю фики нулевых, в них есть что-то такое... какая-то тогдашняя наивность.

«Тебе ужасно повезло», - говорили они тебе с завистью. Зависть ясно слышалась в их голосах. Иногда тебе просто хотелось громко рассмеяться им в лицо. Тебе хотелось рассмеяться - если быть честной с самой собой, - над иронией всего этого.
Ведь он никому не нравился. Разумеется, никому. Большую часть шести школьных лет он провел, превращая в ад жизнь других людей. Он был жесток, насмешлив, коварен, амбициозен и необычайно умен.
Он и сейчас таков - ты не заблуждаешься.
По крайней мере, пока не заблуждаешься.
Все они так ненавидят его, что целый месяц вообще с ним не разговаривали. Но ему было совершенно все равно. Ты уже толком и не помнишь, почему это случилось. Вроде бы началось с того, что он то ли сказал кому-то что-то, то ли сделал... Но такое происходило не первый раз.
Он всегда терпеть не мог ждать чего бы то ни было. Он всегда хотел контролировать ситуацию.
Но разве не все этого хотят?
А потом - так просто - все случилось во время завтрака, когда ты читала утреннюю газету. Он подошел к вашему столу, направившись прямо к тебе (возможно, более подходящим термином было бы «прошествовал»), и тебе хотелось сказать ему, чтобы он хоть немного подумал головой, что люди пялятся и улавливают каждую промашку, но было уже слишком поздно. Никто, конечно, не мог устоять - ни одна сплетница не сдержалась - и вот так это началось.
Он купался во всеобщем внимании. Ты бы, конечно, предпочла, чтобы никто не тебя не смотрел.
Он знал, как преподнести себя - ты отдавала ему в этом должное.
Он начинал с малого - с ежедневных записок аккуратным почерком на листах почтовой бумаги, которые всегда пахли грехом. (Ты никогда не видела такого каллиграфического почерка, и никогда бы не подумала, что запах греха такой густой и насыщенный). И все вокруг решили, что это так мило и замечательно, и казалось, этого было достаточно, чтобы их всех успокоить. Как будто они все забыли, кто он такой.
Ты бы никогда не призналась в этом, но в какой-то момент ты тоже об этом забыла. Может быть, это и было твоей ошибкой.
Он обладал шармом, невероятным шармом. Он мог получить все, что хотел, в любое время, от кого угодно. Это слегка тревожило тебя. Но, кроме того, ты также и гордилась этим, потому что - каким-то безумным, изощренным образом - это очарование принадлежало теперь тебе. И все вокруг это понимали.
Ты пыталась объяснить это - про его очарование - им, своим двум приятелям-мальчишкам. Ведь они были намного умней, чем все остальные.
Но они не могли (или, скорее всего, не хотели) это понять. Ты не винила их за это. Где-то в глубине души ты и сама удивлялась тому, что пытаешься вслух объяснить вещи, для которых и про себя не можешь найти слов.
Потому, что приходилось объяснять, так или иначе.
А один из них - темноволосый трагический герой - положив тебе на плечо руку, говорил, что они оба всегда рядом с тобой - и всегда будут рядом, несмотря ни на что. Может быть, они понимали все, что происходило, а может, просто держались настороже.
В конце концов, какая разница?
Ведь они оба были правы.
Ты помнишь апрель? Была весна... Он даже не пытался больше изобразить хоть какие-то приличия. Дюжина кроваво-красных роз шлепнулась перед тобой, разбрызгав кашу из тарелки по всему столу. Но никто не обратил внимания на беспорядок. Все вокруг визжали, суетились и убеждали тебя, какой он милый и невероятно романтичный. Ведь ты упорно делала вид, что не замечаешь его стараний.
Частично ты испытывала огромное облегчение, что он не выкинул ничего подобного на день Валентина - ты бы не смогла справиться с неловкостью от такой банальности. Хотя другие девчонки наверняка были бы в восторге.
Другая же - большая - часть тебя хотела сказать, что тебе совсем не нравятся розы, и ты просто терпеть не можешь красный цвет.
Но ты не сказала этого - и до сих пор сама толком не можешь объяснить, почему.
После этого он всю неделю присылал тебе по утрам эти розы.
Это было абсолютно безумно, к тому же, скорее всего, дорого, и все девчонки отказывались взять эти розы себе, потому что они «твои», и ты должна была хранить их, пока они не увянут.
Так что ты держала их в своей комнате, в вазах, которые занимали все свободные поверхности, до тех пор, пока даже на письменном столе не осталось места.
Эти розы не собирались увядать.
Все это была не более чем уловка, хитрость. Ты это понимала.
Розы напоминали тебе о легких касаниях и едва сдерживаемых вздохах, о девятнадцати опавших лепестках и простынях кремового оттенка, о тихих поскрипываниях, ритмичных, как метроном твоего учителя фортепиано, когда тебе было восемь лет.
Ты так и не сказала ему - наверное, ты так и не решишься... Но он, конечно, знает и так.
Ты вспоминаешь, как когда-то давно разочаровалась в шоколадном мороженом.
- Это давно уже не просто ухаживание, - сказала как-то одна из твоих близких подруг. - Это - настоящая романтика.
- А что такое романтика? - спросила ты в ответ. Ты была слишком сердита, чтобы придумать что-нибудь получше. - Что в ней такого замечательного?
- О, романтика - она просто сбивает с ног!..
«Но ведь это - не сбивает!» - хотелось тебе сказать, но ты сдержалась.
Но все меняется, и люди не могут всегда оставаться такими сильными, какими были вначале. Где-то между этим разговором с подругой и теми пропущенными занятиями с изящными письмами на пяти листах, которые уже не пахли так греховно, тебе тоже начало это нравиться.
Первые несколько месяцев все шло неплохо. Но, с другой стороны, так ведь всегда бывает. Он был с тобой мил, внимателен и так чертовски заботлив, что ты его просто не узнавала. Но ты не была с ним счастлива, и ты оставила всякие попытки объяснить это. Ты никогда не переживала, если чего-то не знала, но тебя всю жизнь беспокоило именно непонимание.
Но разве он не делал все, что полагается?
С ним ты чувствовала себя красивой, любимой и до того совершенной, что время от времени тебе хотелось плакать. Но тебе и без того уже давно хотелось плакать, и это было уже слишком.
- Тебе так повезло! — говорили все. И они в самом деле так думали.
Странно, что никто ни разу не сказал: «Ему повезло с тобой».
Один раз они снова подрались: он и Гарри. Ты толком не знала, как это случилось, и никто, по-видимому, не хотел тебе рассказывать. Но ты ведь не глупа: ты знала, что это произошло из-за тебя.
Ты пришла к ним обоим в больничное крыло, хотя тебе этого вовсе не хотелось, и им тоже не хотелось. Ты устала от их злопамятности.
Ни один из них не смотрел тебе в глаза, когда ты вошла, и ты в общем-то их не винила.
- Я вряд ли стою того, чтобы из-за меня дрались, - сказала ты тем резким тоном, каким обычно говорила с младшекурсниками.
И на этом все и закончилось.
Однажды - ты уже не можешь точно вспомнить, когда это было - Гарри сел на край твоей постели с коробкой в руках.
Ты не спрашивала, что это за коробка.
- Уйди, Гарри...
- Тебя может заинтересовать, что в этой коробке, Гермиона, - сказал он.
Его тон достаточно красноречиво говорил о том, что в ней может быть.
- Я предпочла бы этого не знать. - Ты говорила абсолютно честно.
Он понимал, что не может заставить тебя спросить, потому что он - твой лучший друг, а лучшие друзья понимают именно такие вещи. Лучшие друзья знают о тебе все, что только можно знать.
«Интересно, что еще он знает?» - думаешь ты.
Он положил это прямо на страницы книги, которую ты читала - небольшую стопку писчей бумаги, исписанную знакомым четким курсивом. На всех листах был один и тот же текст, который ты запомнила в день, когда получила первое письмо.
«...буду честным, насколько возможно...»
«...у меня не хватает слов...»
«...особенная...»

- По одному - почти на каждую девочку нашего курса.
- По одному на каждую девушку, с которой он еще собирается переспать.
Он кивнул, просто кивнул - и даже из вежливости не стал притворяться удивленным.
Ни одна из этих записок не пахла грехом.
- Знаешь, ведь я была по-настоящему счастлива, - сказала ты, и, когда он потянулся тебя обнять, ты задумалась, а правду ли ты сказала?
И - впервые почти за шесть месяцев - ты позволила себе заплакать.
- Но со стороны так совсем не казалось, - прошептал он тебе в волосы, а ты ничуть не возражала, чтобы он сказал тебе это в лицо.
Позже, в ту же ночь после полуночи (не прошло и часа после ухода Гарри) пришёл он. Он уселся на стол и принялся ворошить розы, а ты смотрела и машинально считала на столе опавшие лепестки.
Девятнадцать. Как и было.
- Знаешь, после тебя никого не будет...
Но ты не обратила внимания на эти слова.
- Могу я... могу я спросить тебя кое о чем?
- Давай...
- Почему именно я?
- Потому что, - сказал он, шаркая ботинком по бетонному полу. - Потому что.
Ты кивнула, как будто все поняла, хотя это был не ответ. «Потому что» не объясняло совершенно ничего, что ты хотела узнать, не давало ни одного ответа, в котором ты нуждалась.
- И все-таки, зачем все это?
- Затем, что мне надо было кое-что доказать.
И в глубине души ты желала - одной маленькой частью себя - чтобы он соответствовал тому образу, который сам же до сих пор создавал, и сказал что-нибудь подобающее сказке со счастливым концом, когда принцесса понимает, что, чего бы странного или диковинного ни совершил принц, все это было ради великой цели.
Но сказки вряд ли можно расценивать как реальную жизнь, вне зависимости от того, сколько людей в них верит, а сколько - нет.
- Знаешь, чего я никак не пойму?
Он оторвал взгляд от раздавленного лепестка на ковре.
- Нет, не знаю. Чего?
Ты открыла рот, чтобы сказать что-то - ты уже не можешь вспомнить, что именно... Но всё это было так мучительно - письма, слезы, и этот, давно назревавший, разговор... Твое горло сжало такое знакомое ощущение - уже слишком знакомое за эти шестьдесят семь дней (ты считала).
Ты встала с постели и поплелась в туалет, поскольку у тебя кружилась голова, ты чувствовала усталость и боль, и тебе хотелось хоть куда-нибудь удалиться.
А он не уходил и всё время стоял у двери, наблюдая.
Ты ополоснула лицо и вычистила зубы, решив не доставлять ему удовольствия видеть тебя сломленной и страдающей.
- Так значит, вот зачем?..
- Разве это так важно?
- Да. Наверное.
- Но разве на самом деле это важно?
Это был первый случай в твоей жизни, когда ты поняла, что не можешь дать правильный ответ.
Мята в твоём зеленеет глазу,
Верба мерцает и вереск.
Заговор знаю - он мелет бузу,
Чушь, околесицу, ересь... (с)

Ответить

Вернуться в «Законченные фанфики»