Вот что Толкиин счёл нужным сообщить об истории написания ВК и об его "тайных смыслах":
"Предисловие автора
Повесть росла по ходу повествования, пока не превратилась в историю Великой Войны за Кольцо, в которой не раз приходилось бросать взгляд на историю гораздо более древнюю, ей предшествовавшую. Она была начата вскоре после того, как был написан "Хоббит", и до того, как он, в 1937 году, был опубликован. Но я не продолжал её, потому что хотел сперва завершить и привести в порядок мифы и легенды Древних Дней; на придание им формы ушло несколько лет. Я решил сделать это ради собственного удовольствия, и я не очень-то надеялся, что кто-то заинтересуется моим трудом, особенно потому, что исходные посылки к нему были лингвистические, и я начал его, чтобы подвести под эльфийские языки подобающую "историческую" основу.
Когда у тех, чьё мнение и совет были мне важны, "малая надежда" сменилась на "нечего надеяться", я вернулся к повести, ободряемый требованиями читателей, желавших больше узнать о хоббитах и их похождениях. Но рассказ неудержимо увлекало к более древнему миру, и он стал, так уж получилось, подведением его итогов, повестью о том, как он ушёл - до того, как было поведано о его начале и бытии. Это началось уже при написании "Хоббита", где были и отсылки к древности - Эльронд, Гондолин, Высокие Эльфы и орки, и нераскрытые намеки на то, что что-то гораздо выше, глубже или мрачнее, чем кажется с поверхности - Дарин, Мория, Гэндальф, Кольцо. Открытие значения этих намёков и связи их с древними былями вызвало к жизни Третью Эпоху и её кульминацию в Войне за Кольцо.
Те, кто просил новых сведений о хоббитах, действительно их получили, но им пришлось долго ждать. Потому что сочинение "Властелина Колец" шло, и не непрерывно, с 1936-го по 1949 год, время, когда у меня было много обязанностей, которыми я не пренебрегал, и когда мной, как изучающим и учащим, часто овладевали многие иные интересы. Промедление было, конечно, только усилено началом войны в 1939 году, к концу которого повесть не дошла даже до конца Книги Первой. Несмотря на мрак следующих пяти лет, я обнаружил, что повесть уже нельзя совсем забросить, и я усердно трудился, чаще всего по ночам, пока не встал перед гробницей Балина в Мории. Здесь я остановился надолго. Почти год спустя я двинулся дальше, и в конце 1941 года пришёл к Лотлориэну и Великой Реке. В следующем году я сделал первые наброски того, что сейчас Книга Третья, и начала первой и третьнй глав Книги Пятой; и здесь, когда тревожные огни запылали в Анориэне и Теоден прибыл в Долину Харроу, я застрял. Предвидение закончилось, и времени думать не было.
Был 1944 год, когда, забросив потерянные концы и нестыковки войны, которую я должен был вести, или, по крайней мере, описывать, я заставил себя взяться за путешествие Фродо в Мордор. Эти главы, которые теперь стали Книгой Четвертой, писались как "повесть с продолжением" и посылались моему сыну Кристоферу в Южную Африку, где он служил в Королевских ВВС. Как бы то ни было, потребовалось ещё пять лет, чтобы повесть пришла к завершению; за это время я сменил дом, преподавательскую кафедру и колледж, и пусть дни были в меньшем мраке, но проходили не в меньших трудах. Потом, когда слово "конец" было написано, уже всю повесть надо было просмотреть, а на деле - во многом переписать. И её пришлось печатать и перепечатывать, собственными руками: оплата профессиональной машинистки была мне не по карману.
С тех пор, как "Властелин Колец" наконец был напечатан, его прочитало много народу, и мне бы хотелось сказать кое-что касательно мнений и догадок, которые я слышал или читал, о мотивах написания или смысле повести. Исходным мотивом было желание сочинителя попробовать свою руку на по-настоящему длинной повести, которая удерживала бы внимание читателей, удивляла их, доставляла бы им удовольствие, а местами, может быть, воодушевляла их или глубоко трогала. Что такое "увлекательно" или "трогательно", я судил только по своему чувству, и многим этот суд неизбежно казался ошибочным. Иные из тех, кто читал книгу, или, по крайней мере, писал на неё рецензию, нашли её нудной, бессмысленной или ничтожной; и у меня нет оснований жаловаться, поскольку я такого же мнения об их собственной продукции или о тех родах книг, которые они очевидно предпочитают. Но даже с точки зрения многих из тех, кто наслаждался повестью, в ней много такого, что удовольствия не доставляет. Наверное, невозможно в длинной повести всех везде удовлетворить, как и всех везде разочаровать; потому что в полученных мной письмах я открыл, что те отрывки и главы, которые некоторые поносят, другие как раз выделяют для превознесения. Самый придирчивый читатель из всех, я сам, сейчас нахожу много огрехов, малых и больших, но, будучи счастливо избавлен от обязанности переписывать или рецензировать книгу, я обхожу их молчанием, кроме одного, замеченного и другими: книга слишком коротка.
Что же до скрытого смысла или "послания", то в намерениях автора таковых не было. Книга не аллегорична и не злободневна. Пока повесть росла, она пускала корни (в прошлое) и выбрасывала неожиданные ветви; но её главная тема - неизбежный выбор, предлагаемый Кольцом, и связь с "Хоббитом" - была задана с самого начала. Важнейшая глава, "Тень из прошлого", одна из самых старых в повести. Она была написана задолго до того, как первые тени 1939 года превратились в угрозу неизбежной беды, и с этой точки повесть развивалась бы примерно по тем же направлениям, даже если беду удалось бы отвести. Её источники - в том, что давно было в мыслях или в вещах, уже написанных, и войны, как начавшаяся в 1939 году, так и последующие, изменили в них мало или вообще ничего.
Реальная война не напоминает легендарную ни своим ходом, ни завершением. Если бы она вдохновляла или направляла развитие легенды, то уж верно Кольцо было бы пущено в ход против Саурона; Саурон был бы не развеян, а пленён, и Барад-дур был бы не разрушен, а захвачен. Саруман, не смогший завладеть Кольцом, нашёл бы в Мордоре - среди смут и предательств того времени - недостающие звенья в собственных изысканиях Закона Колец, и вскорости сделал бы собственное Великое Кольцо. С ним бы он бросил вызов Повелителю Средиземья - такому же, как он сам. В этой сваре обе стороны смотрели бы на хоббитов с ненавистью и подозрением, и те бы недолго прожили - даже как рабы.
Можно придумать и другие версии, согласно вкусам или взглядам тех, кто любит аллегорию или связь со злобой дня. Но я от души не люблю аллегорию во всех её проявлениях, и не любил её с тех самых пор, как стал достаточно большим и внимательным, чтобы определить её присутствие. Я больше предпочитаю истории, правдивые или вымышленные, которые способны оказаться созвучны различным мыслям и переживаниям (опыту) читателя. Я полагаю, что многие путают "способность к созвучию" и "аллегоричность"; но первое обитает в свободном сознании читателя, а второе - в преднамеренном самовластье автора.
Конечно, автор не может быть никак не затронут собственным опытом, но пути, какими зародыш повести потребляет траву опыта, исключительно сложны, и попытки установить этот процесс - в лучшем случае догадки, необоснованные и сомнительные. Так же ошибочно, хотя очевидно привлекательно, предположение, что если жизни автора и критика перекрываются, то движения мысли и события, случившиеся в общее для обоих время, с неизбежностью будут оказывать самое мощное воздействие. Действительно, нужно самому оказаться под тенью войны, чтобы по-настоящему ощутить её тяжесть; но с ходом времени забывается, похоже, что быть в молодости захваченным 1914-м годом - опыт не менее ужасный, чем в зрелом возрасте быть вовлечён в 1939-й и последующие годы. К 1918-му году только один из моих близкий друзей остался в живых. Или, если перейти к менее печальным темам: кое-кто заподозрил, что глава "Расчистка Шира" отражает ситуацию в Англии к тому времени, как я заканчивал повесть. Не отражает. Это - важная часть всего замысла, предвиденная с самого начала, хотя и изменённая появлением Сарумана, такого, какой он описан в повести, безо всякого (я обязан сказать) аллегорического значения или намёка на какого-нибудь современного политика. Да, глава в чём-то опирается на переживания, но немного (потому что экономическая ситуация была другая), и переживания эти давние. Сельская местность, где я жил в детстве, была безжалостно разрушена, когда мне ещё десяти лет не было. В те дни автомобили были в диковинку (я ни одного не видел), и ещё только строили пригородные железные дороги. Недавно я видел в газете фото совсем развалившейся, но когда-то процветавшей мельницы у пруда, той, что когда-то казалась мне такой важной. Мне никогда не нравилось, как смотрел на меня Молодой Мельник, но у его отца, Старого Мельника, борода была чёрная, и звали его не Сэндиманом."
Добавлено спустя 17 минут 23 секунды:
Добавление:
"Приведенные в порядок мифы и легенды Древних Дней" в итоге стали "Сильмарриллионом", книгой (ИМХО) в самом деле нудноватой.
Что побудило Дж.Р.Р.Толкиина всё это сочинять, и в такой форме, я могу только догадываться, конечно, но возможная версия такова;
Специальность Дж.Р.Р. - англосаксонская (и прилегающая) всякая лингвистическая и культурная древность. Всех, с такими материями связанных (полагаю, и полагаю, что не ошибаюсь
), неизбежно
достаёт неполнота материала.
Что порой приводило к такой даже вещи, как волны подделок.
(М.Блок, "Апология истории":
"Случается, что ложь (обычно ей сопутствует комплекс тщеславия и скрытности) становится, по выражению Андре Жида, каким-то "беспричинным актом". Немецкий ученый, который сочинил на отличном греческом языке восточную историю, приписанную им фиктивному Санхониатону, мог бы легко и с меньшими издержками приобрести репутацию солидного эллиниста.")
Толкиин пошёл своим путём: придумал
свою мифологию.
(сама - очевидно присутствующая - поэтическая фантазия и любовь сочинять кс сему приложились
)