Память Земли

[Darth Sonne]

Часть первая. Охотник на драконов
Ящеры медленно шли по пересохшему руслу реки вдоль низких, раскалённых от солнца гор. Они шли целым стадом, гордо несли головы на невероятно длинных шеях, и земля содрогалась он их тяжкой поступи. Стадо вели самцы, каждый величиной с невысокую гору, самки шли по бокам. В центре процессии, едва видные за покатыми спинами самок, семенили детёныши. Что-то снова согнало целое стадо с насиженного места. И что-то подсказывало молодому Охотнику, затаившемуся на вершине горы, что на всей исследованной им территории это стадо было последним. Величественные, гордые животные вымирали целыми семьями, потом и стадами. Никто из охотников не мог понять, что за болезнь косит ящеров, ведь другие животные не болели.
И вот, они идут, Последние, гордые. Горы словно уменьшаются на их пути, кланяясь Последним, воздух дрожит у их ног, а солнце расцвечивает разными тонами серую шкуру самцов, коричневато-жёлтую самок и бледно-зелёную детёнышей.
Охотник лежит на вершине горы в скудной тени деревца. Он лежит на животе, опираясь на сложенные впереди загорелые руки. Сухой горячий ветер пустыни треплет его чёрные волосы. Охотник, хоть видел исход стада уже не раз, всё же не смог не восхититься величием и своеобразной красотой этих животных. Он в очередной раз ослушался приказа вождя его племени и пошёл на охоту в одиночку. Он мечтал поймать нескольких детёнышей, вылечить и вырастить их. Охотник знал, что спасти ящеров может только он. Ведь только он один из всего племени обладает редким даром богов: он может говорить с животными на их языке. Рядом с Охотником устроился его верный спутник – огромный серый кот по имени Саблезубый.
- Я думаю, у тебя снова ничего не выйдет. Они не понимают тебя, - Саблезубый уставился на Охотника, прищурив жёлтые глаза с вертикальными зрачками.
- Но я умею говорить даже со змеями!
- Змеи – ерунда, - Саблезубый снова обратил взор сторону медленно приближающегося стада, - Я тоже умею с ними разговаривать. Но эти звери… Они настолько стары, что никто не знает их языка. Они древнее всех, никто не понимает их, кроме их самих.
- Я пойму! Я буду подходить ближе и тренироваться!
- Помнишь, - Саблезубый перевернулся на бок, вытянув перед собой сильные лапы, - Как ты пытался добыть их яйца? Тогда самка чуть не затоптала тебя. Смирись, ты не знаешь их языка!
Охотник тоже смотрел на стадо. Оно проходило как раз под горой. Если бы Охотник опустил руку, он достал бы до голов самых крупных самцов. Ящеры чуяли посторонних, но не паниковали: для тех из них, кто перешагнул 100-летний рубеж, не было опасности ни на суше, ни в воде, ни в воздухе. Только младшие самки прятали детёнышей под себя. Остальные шли всё так же медленно и степенно, чёрные головы самцов еле заметно раскачивались от ходьбы, глаза были прикрыты. Спокойствием и уверенностью веяло от этой процессии. Громадные животные словно заряжали воздух торжеством над смертью. Они не издавали ни звука, но всё вокруг наполнялось каким-то невнятным гулом, словно сотни голосов одновременно тихо бормотали на непонятном языке. Это ящеры общаются между собой. И снова Охотник не понял ничего. Он попытался заговорить, кто-то из детёнышей даже обернулся, но тут же снова засеменил за матерью. Саблезубый молча лежал, положив голову на лапы, и с тоской глядел вслед проходящему мимо стаду. Ему, несмотря на всё его ехидство, тоже было искренне жаль, что такие прекрасные гордые животные вскоре должны будут сгинуть навсегда.
Но земля больше не принадлежала этим гигантам. Никто из ныне живущих существ не понимал их языка.
Солнце уже клонилось к закату, когда последний ящер скрылся из виду за поворотом высохшего русла реки. И как-то пусто стало на Земле. Без них…
- Пойдём, Саблезубый! – сказал Охотник.
И они вдвоём двинулись на закат, домой.

Критику только прветствую.

Воть иллюстрация:

[Darth Sonne]

Часть вторая. Суока
Тихая ночь. Над огромным шатром леса раскинулось бескрайнее небо, усеянное мелкими яркими точками. Бело-жёлтый небесный лик как всегда улыбался сквозь ветви могучих папоротников. Здесь, посреди леса, Охотник нашёл однажды странные развалины сооружения из неведомого ему материала. Они походили на раковину улитки, лежащую на боку, из спины которой словно торчали два прямых рога. После того дня Охотник часто приходил сюда. Даже в самый жаркий день здесь было прохладно, а по ночам развалины мягко светились синим и словно нагревались под лучами белого небесного лика. Даже в ненастные ночи здесь было тихо и тепло. Охотник сам не помнил тот день, когда начал называть это место своим домом. Здесь он, бывало, лежал в гамаке, сооружённом им между двумя рогами улитки, и беседовал с небесным ликом. Именно здесь неведомая сила тянула его в небо, словно чей-то голос рассказывал о том, что где-то очень далеко живут такие же существа, как он. Они тоже любят жизнь и ценят всё живое. Он не одинок в этом жестоком и диком мире. Здесь он похоронил Саблезубого. Здесь начал чувствовать, как медленно, но неумолимо покидает его тело молодость.
И именно сюда он привёл раненого детёныша, маленького рогатого ящера, отбившегося от стада. Охотник давно уже не жил с людьми, но от кочевников слышал, что его бывшие родичи придумали себе новую забаву: убивать детёнышей ящеров, которых и без них осталось совсем мало. «Конечно», - со злостью думал Охотник, - «К взрослым они подойти побоятся. И целому племени не справится даже с небольшим стадом ящеров». Но люди придумали ещё одну забаву: забираться на папоротники и кидать камни в стадо, проходящее по лесу. Они ничего не брали: ни шкур, ни рогов, ни мяса. Просто убивали или ранили и бросали. Охотник долго шёл по кровавому следу остатка стада, которое недавно прошло через лес. Так он и встретил Малыша. Он уже даже не кричал, а только раскрывал свой клюв, потеряв голос от страха. Ногу Малыша придавила туша его матери, на каждом шипе на голове самки висело по мёртвому человеку, а на большом носовом роге – целых 3. Она сражалась за детей даже будучи смертельно раненой… Они убили четырёх детёнышей, пятого оставили умирать. Небо видело, скольких усилий Охотнику стоило освободить ногу Малыша и заставить его идти. Он шарахался от человека, отбегал, падал и пищал от боли. Испуганные чёрные глазки мигали. Вскоре его страх сменился недоумением: почему же человек до сих пор не убил его? Потом пришло спокойствие. Малыш даже позволил накинуть на свой носовой рог нечто вроде поводка, сооружённого Охотником из гибких ветвей кустарника.
На ночь Охотник развёл костры вокруг Малыша и устроился рядом с ним. Человек смотрел сквозь пламя на лес, шелестящий, тёмный, страшный для того, кто видит его впервые, и думал над тем, отчего же ящеры умирают. Ведь они живучие. Человек, сломавший ногу, быстро умрёт, а ящеру переломы не страшны. Они могут идти по пустыне без еды и воды месяцами. У них почти нет врагов. Они сильные, выносливые и бесстрашные. Они заботятся о своих детях так, как людям и не снилось… Так почему же? Знакомый голос, словно идущий с неба, напевал о том, что время больших ящеров давно прошло. Так когда-нибудь пройдёт и время людей. Однажды они так же сгинут навсегда, и никто из всех существ тысячи миров даже не вспомнит о них. Охотник закрыл глаза. Почему же не наоборот? Ему больше по нраву жить среди ящеров, чем среди людей.

Первый сон Охотника
Охотнику приснился странный сон. Но вообще-то, подобные сны часто посещали его с тех пор, как он поселился в развалинах, и уже перестали казаться ему странными.
Ему снился другой мир. Он знал, что и этот мир невероятно огромен, такой, что за всю жизнь не обойдёшь. Но тот мир, что он посещал во сне, был другим. Фиолетовая звезда тускло освещала красные скалы и равнины, где существа, похожие на ящеров, поедали красную траву. Охотник словно летел по воздуху, держась за какие-то светящиеся синим ручки. Конечно, люди пытались оседлать летающих ящеров и больших птиц, но из этого ничего не вышло, поэтому ощущение полёта было знакомо Охотнику лишь по снам. Он быстро летел в синем небе, постепенно снижаясь, но ветер не трепал его волосы: на голову было надето что-то тяжёлое и очень прочное. Всё его тело было облачено в облегающую оболочку синего цвета, невероятно прочную, но легко гнущуюся на суставах. Обогнув высокие горы, Охотник наконец приземлился. На равнине, что располагалась за горами, лежал город. Да какой город! Ковром простирался он до самого горизонта, где терялся в красноватой дымке, скрывающей соседний горный хребет. Этот город казался прекрасным. Все жилища здесь были гораздо выше длинношеих ящеров, даже 150-летних самцов. Все они имели причудливую форму. Где-то вовсе не было окон, какой-то дом почти что лежал, накреняясь над улицей, но не падал, какой-то напоминал молодой побег папоротника, что закручивается по весне тугой спиралью. Все они были синими, только разных оттенков этого цвета, и все слабо мягко светились, умножая свет фиолетовой звезды. В самом центре города возвышалось над всеми домами огромное сооружение, выше самых высоких папоротников в лесу, шире самых старых из них. Оно состояло из нескольких отделений, что выдвигались то вправо, то влево, а из них, как из карманов, вылетали… нет, не существа, а… Охотник не мог понять, что это, но зрелище было потрясающим! На самой вершине башни вращался огромный купол, переливаясь всеми оттенками синего, видимо, он освещал город ночью. Охотник знал, что он должен был непременно добраться до башни и улететь на одной их этих летающих штуковин.
Но вход в город преградили… нет, не люди… существа с синевато-белой кожей, вытянутыми лицами и телами, одетые в такую же синюю форму, что и Охотник. Они словно ждали его. На их белых лицах совсем не было глаз, только вертикальный узкий бугорок носа и горизонтальная узкая щель рта. Существа были абсолютно безволосы. Охотник не пугался их вида, ведь в этом сне он был одним из них.
Существа сначала предупредили его на незнакомом языке, но охотник всё понимал и не останавливался. Тогда они достали длинные чёрные палки, которые плевались в Охотника шарами синего пламени. Охотник спрятался на секунду за камень, достал свою палку и начал плевать огнём из засады. Когда дорога была свободна, он вновь полетел сначала медленно мимо убитых им существ, на телах которых синий огонь не оставил и следа, потом быстро, со скоростью урагана, по запутанному лабиринтам улиц, который был ему хорошо знаком. Мимо проносились существа, кажущиеся одинаковыми на такой скорости. Все летели так же, как он, держась за синие ручки. Проносились причудливые дома. Некогда разглядывать их! Быстрей!
… Он ворвался в башню, основание которой представляло собой огромный зал, украшенный причудливым орнаментом и спиральными колоннами. Снова оттенки синего. По залу сновали сотни белых существ, подходили к отверстиям в стенах, где получали узкие синие светящиеся предметы. Только получив их можно было улететь. Но у Охотника уже был такой. Он был украден им заранее. Охотник пересёк зал, влез в другое отверстие в стене и мигом оказался на самой вершине башни, как раз под куполом. Стены тускло светились синим, но зал этот был таким маленьким, что и при этом освещении было хорошо видно. Вот и отверстие с острыми краями в стене. Видно темнеющее синее небо. Надо торопиться, пока никто не начал за ним охоту! Перед отверстием стояло нечто синее, светящееся, похожее на лодку и на улитку с огромными рогами на спине. Чиркнув синей штукой по улитке, охотник вошёл внутрь, словно сквозь стенку. Изнутри улитка оказалась прозрачной. Перед ним торчали только синевато-серебристые ручки, больше ничего не было. Достав откуда-то сзади синий мешочек, охотник высыпал на ладонь белые , серебристые и прозрачные шарики размером с ягоды. Вот то, за что он сражался! Вот то, что он должен увезти из этого мира. Ну всё, пора лететь. Он потянул ручки на себя и стремительно взмыл в небо. Это было потрясающе! В безумной пляске мелькали мимо звёзды разных цветов и размеров, разные миры, живые и мёртвые, и вот…


Продолжение следует...

Иллюстрация:

[Darth Sonne]

Охотник проснулся оттого, что кто-то сильно и настойчиво дёргал его за руку. Открыл глаза. Над ним вновь раскинулся зелёный шатёр леса. Привычная жёлтая звезда висела уже высоко, и небо вновь было голубым. Малыш уже проснулся и пасся неподалёку, тихо бормоча себе под нос. Поводок, связывающий их натянулся и впивался Охотнику в запястье. Он осторожно встал, подошёл ближе и сел рядом с ящером. Тот сначала долго рассматривал его, потом мотнул рогатой головой и продолжил свой завтрак. Свет, пробиваясь сквозь листву, причудливыми бликами расцвечивал зеленовато-коричневую складчатую кожу. Малыш переступал с ноги на ногу, иногда подгибал раненую ногу под брюхо. Он ещё сторонится человека, но уже начинает доверять. Всё-таки, как же они в этом возрасте напоминают котят! Маленькие, беспомощные, но уже гордые и красивые. Вдруг вспомнился Саблезубый. Охотник подобрал его ещё слепым и вырастил себе преданного друга, с которым прожил бок о бок 15 лет… Он был таким же. Слёзы навернулись на глаза. Никогда в жизни он не плакал. Никогда до тех пор, пока не потерял друга. Сколько его уже нет рядом? 3 года? 4? 5? Охотник перестал считать годы, давно перестал. Саблезубый, теперь этот Малыш. Сколько ему? Года ещё нет, это точно. Ящер может прожить лет 200, если повезёт… А ведь Охотник давно хотел вырастить детёныша. И вот, он здесь, пасётся рядом с ним, кося в его сторону чёрным глазом. Нет, он не вернёт Малыша в стадо. Ведь у него больше нет матери. Кто знает, как его примут сородичи? Охотник вырастит его сам, и у него будет новый друг. Пусть они не смогут говорить на одном языке, зато смогут чувствовать тепло друг друга. От Малыша веяло теплом. Семейным, родным, природным, солнечным. Тем, чего охотнику так не хватало в дни его жгучего беспросветного одиночества. Надо будет придумать ему имя.

Клан Охотников издавна ненавидел земледельцев и «лесников»-собирателей. Каждый из них гордился кровавой добычей, увешивал себя когтями и зубами убитого зверя. Иногда убивал этого зверя просто так, для забавы, чтоб прослыть смелым. Когда мальчику из клана исполнялось 10 лет, его начинали учить. Причём считалось, что все навыки у Охотника в крови, взрослые просто брали его с собой на охоту, давали копьё, лук или камень и заставляли убивать. За всю историю клана только один мальчик не смог убить детёныша оленя, даже когда того подтащили к нему раненого.
С тех пор этого мальчика стали с презрением называть «Суока», что означало «миролюбивый».

«Надо будет назвать его Суокой».
Переночевав в доме Охотника, человек и ящер двинулись дальше по следам стада. Охотник надеялся найти ещё раненых, но в лесу было пусто. Может, после столкновения с разъярённой самкой, люди одумались? Что-то не похоже на них… Вскоре они продолжат убивать.
Охотник снял Поводок. Малыш уже спокойно шёл рядом. И от него по-прежнему веяло родным теплом. Хотелось прижаться к зелёному боку, почувствовать себя ребёнком, окунуться в детство, которого никогда не было… В этом они с Малышом похожи. Ящер всё ещё хромал, поэтому пара путешественников продвигалась медленно. Они всё шли и шли, день сменялся вечером, и лес начал понемногу редеть. Вечером они вышли на равнину, окружённую холмами. Где-то вдали маячили горы. Песок. Здесь следы стада терялись. Воздух жаркий, крики стервятников в небе. Надо вернуться в лес. Но прежде нужно исследовать ближайшие холмы.
«И ты не ангел, далеко не ангел», - снова знакомый голос, словно с неба. Да, зря он всё это задумал. Надо догнать стадо и вернуть детёныша. Самки заботятся даже о чужих детях, он знал. Он не заменит Малышу мать. Надо взойти на холмы, с высоты они наверняка заметят стадо, не могло же оно уйти слишком далеко. Но и с вершины холма стада не было видно, а солнце палило нещадно. Охотник отвёл Малыша в тень и присел рядом с ним. Нет, их не догнать, надо возвращаться в лес. Почему-то вспомнился другой мир из снов, странные белые существа, красные горы, фиолетовые тени. Надо будет попробовать залезть в улитку и посмотреть, что там внутри.
Малыш выглядел неважно. Он устал. Слишком много событий произошло за пару дней для такого маленького существа, да… И сам Охотник устал ужасно, только сейчас это заметил.
Вдруг Малыш забеспокоился, крикнул что-то почти по-птичьи. Недобрый знак. Охотник осторожно выглянул из-за холма. Они здесь! Всё-таки выследили несчастного недобитого Малыша. И бежать-то особенно некуда. В лесу – наверняка засада, на открытой местности закидают камнями. Вот полетели уже первые камни. Один впечатался в холм, выбив кучу песка. Охотник закашлялся, но швырнул камень назад, не глядя. Послышались брань и визг. Поняли, что детёныш не один. Охотник пытался заставить Малыша прижаться к холму, но тот не слушался. Всё плыло перед глазами от песка, от жары, от ужаса. Как-то неожиданно из-за соседнего холма выскочил человек и жутко больно ткнул Охотника копьём в лопатку.
- Суока! – заорал он, - Пошёл вон от нашей добычи!
- Ну, сколько можно убивать детей…, - голос Охотника неожиданно стал слабым и хриплым, - Пора бы и остановиться…
- Пошёл вон, Суока! – этот голос донёсся откуда-то сверху, с вершины холма.
В ловушке. Их много. Не выбраться теперь… За спиной беспомощно крякал Малыш. И Охотник решился: бросился на человека с копьём, одним движением вырвал у него оружие и воткнул ему в глотку. Потом… жгучая боль в спине, отдающая острыми ударами в голову.
«Промазал, идиот…» - это была его последняя мысль.
Второй сон Охотника
Куда делся лес? Вместо него – пустыня и странные дома. Нет, совсем не такие, как во сне о другом мире, а плоские, будто расползшиеся по земле. И люди вокруг них. Суетятся. Зачем-то выкопали огромную яму. Рядом с ней – дома поменьше. Люди одеты странно: в белые свободные одежды. Нет, это не другой мир. Солнце словно стало ярче. Стояла, наверное, невыносимая жара, но Охотник её не чувствовал почему-то. Он хотел подойти поближе, но не смог. Только после этой попытки Охотник понял, что висит между небом и землёй. Он испугался. Что случилось с ним? Он умер? Куда он попал? Страх быстро сменился любопытством: люди, суетящиеся вокруг ямы, начали поднимать из неё на верёвках что-то очень тяжёлое. Люди были странные. У кого-то кожа совсем светлая, у кого-то – чёрная, как смола. И все работают вместе, никаких различий между ними, вроде бы, нет. Люди возбуждённо переговаривались между собой, он не мог понять ни слова. Наконец из ямы показалось нечто похожее на камень. Нет, не камень… Кусок позвоночника? Да это же хвост рогатого ящера! Охотник часто видел их скелеты. Почему он в яме? Зачем он этим людям?
Прошло какое-то время, и люди снова засуетились. Кое-кто спрыгнул в яму. Наконец, на поверхность вытащили череп. Маленький. Это же детёныш! Неужели им мало просто убить малыша? Они ещё хотят забрать его кости, чтобы хвастаться ими перед такими же идиотами, как и они сами. Вдруг жуткая, обжигающая боль снова пронзила голову: Малыш! Рогатый череп медленно поворачивался из стороны в сторону, пока его опускали на землю. Нет, ты не спасёшь его. Поздно. Малыш! Охотник вцепился пальцами в своё лицо, готов был разодрать его, лишь бы проснуться, вернуться, помочь.
Всё-таки, человек – самый опасный хищник. Я мог бы защитить себя от любого хищного ящера, пусть он был бы размером с гору. Я знаю, как с ними обращаться. О от себе подобных защитить не смог… Прости, Малыш…
Охотник укрывал зелёное тело широкими зелёными листьями, и всё вокруг было зелёным от жуткой головной боли. Темнело. Наконец Охотник повалился на песок без сил. Хотелось зарыться с головой, уйти, выплакаться вдоволь матушке-земле, да вот только уже заранее знаешь, что слушать тебя никто не будет. Ни небу, ни земле не нужны твои слёзы. Охотник почувствовал, что постарел в один миг. Как только понял, что его ждёт. Они не убили его для того, чтоб он сам умер от горя, от тоски, от одиночества. Бесполезно теперь пытаться жить, как прежде. Сейчас же он уйдёт, оставив свой дом навсегда. Теперь его путь, одинокий и безрадостный, будет петлять где-то между жизнью и смертью. Он будет обходить поселения людей, будет идти тропами ящеров, всё равно уже, куда, лишь бы подальше от этого места, где так много воспоминаний. И никогда больше он не свяжет свою жизнь ни с одним живым существом. Он будет видеть фантастические сны, в них и останется однажды, а тело его никто не найдёт. И ни одно существо ни в одном из тысячи миров не вспомнит о нём. Никогда.

КОНЕЦ

[Darth Sonne]

Часть третья. Апокалипсис

День пятый. Убежище.
Земля содрогалась от страшнейших толчков, привычный мир рушился на глазах, и бежали, бежали на юг огромные стада животных, повинуясь инстинкту. Но нигде не крыться им от дрожи земли. Многие из них навсегда остались в заболоченных лесах, придавленные упавшими гигантскими стволами папоротников. Толчки не прекращались ни днём, ни ночью, и обезумевшие от страха животные нападали друг на друга или бросались в образовавшиеся в земле бездонные пропасти. На третий день бедствия небо заволокло непроглядной мглой, и начался огненный дождь. С неба падали столбы огня, выжигая вековые леса, иссушая болота, убивая оставшихся животных. Смерть, боль, страх, отчаянье и скорбь стали хозяевами Земли, и не было видно конца и края их владычеству.
Старейшина закончил говорить и опустил голову на обожжённые руки. Его племя погибло при переходе через лес, попав под огненный дождь. Мы молчали. Лица младших были искажены ужасом, отблески костра играли на них, превращая их в чудовищные маски. Остатки нашего племени перебрались в пещеры, которыми ещё недавно владели хищные ящеры. Ящеры ушли, а наши дома сгорели под огненным дождём. Небо не посылало больше огненных стрел, но снаружи всю ночь бесновалась страшная буря, а утром солнце так и не показалось…
- Это конец мира, это кара богов, - сказал старейшина.
- А почему земля дрожит? – голос маленького мальчика едва слышен из-за завываний ветра снаружи.
Старейшина ответил не сразу.
- Мы жили на Высоких Горах, малыш, - начал он, - Оттуда наши следопыты видели всё-всё, до самого Бескрайнего Моря. И вот однажды небеса разверзлись…
Мальчик, задавший вопрос, в ужасе жался к сестре, которая и вовсе онемела от страха, ведь они потеряли родителей во время огненного дождя.
-… И с неба упала горящая голова, огромная, словно скала. Она упала за море, но отзвук удара докатился и до нас. С тех пор и началось…
Старейшина неожиданно заплакал. Все молчали, жались друг к другу от наступившего внезапно холода.
У входа в пещеру показалась наша мать. Она долго оглядывала нас, потом сказала упавшим голосом:
- Замёрзшая вода падает с неба…
Все повскакали с мест и бросились наружу. Сначала нас потрясло незнакомое ощущение холода. Потом заметили, что вдруг стало светлее. Свет шёл словно от земли, её укрывало что-то белое, рыхлое и холодное. Это белое падало с неба, а попав на кожу, превращалось в воду. Небольшие деревца у входа в пещеры обледенели, а привязанные к ним панаки тряслись от холода и жалобно выли. Я отвязал их, они жались ко мне, большие, дружелюбные, ласково смотрели в глаза. Я отвёл их в пещеру. Деревья сломались от холода. Было решено навалить стволы у входа для защиты от холода и от возможного возвращения бывших хозяев пещер. Наш следопыт ходил на охоту, но не видел никаких животных, кроме больших ящеров. Вечером умер молодой панак. А старейшина всё плакал…

День шестой. Песнь обречённых.
Сегодня можно отличить ночь от утра. Небо начинает светлеть. Замёрзшая вода больше не падает с него, но воздух по-прежнему холодный. Ночью тревожили стоны наших животных и невнятные звуки, напоминающие голоса ящеров, доносившиеся со стороны сгоревшего леса.
Ранним утром я вышел из нашего укрытия, устроился на стволе поваленного дерева и стал смотреть в небо. Вокруг – серая мгла, только крошечная точка на востоке напоминает о том, что дневная звезда ещё жива. Точка поднимается всё выше, и я уже вижу лужи растаявшей воды вокруг, обгоревшие деревья вдалеке, то, что когда-то звалось нашим домом… От грусти всё внутри сжалось в комок, но нет сил плакать. И такая тишина вокруг, что звенит в ушах, зловещая, убийственная тишина.
Вдруг земля слегка задрожала, и я в ужасе соскочил со ствола, но тут же понял, что бояться мне нечего. В тусклом свете призрачного дня я увидел, как из леса вышли 4 конусообразные тени. Они обступили нечто лежащее на земле шагах в 100 от нашего убежища. Я узнал обгоревшее тело детёныша ящера, погибшего во время огненного дождя. Неверный свет блуждал между деревьев, выхватывая из тьмы то одну фигуру, то другую. 4 ящера протянули длинные шеи к телу, словно прощаясь со своим сородичем. Затем огромный, на вид очень старый, самец поднялся на задние ноги и, воздев голову к небу, завёл душераздирающую скорбную песнь. 3 молодые самки тоже подняли головы так высоко, как позволяли им шеи, и подхватили скорбный мотив его песни. Несколько голосов откликнулось с дальнего конца леса, потом со стороны высохших болот ветер принёс продолжение песни, и казалось, весь обезумевший, пропащий мир наполнился звуками стройного хора голосов этих удивительных животных.
На самой высокой ноте старый самец оборвал свою песнь, и сердце моё по-настоящему сжалось от тоски и скорби. Едва видимые в тусклом свете дневной звезды, 4 ящера медленно пошли на юг.

День седьмой. Сражение.
… Земля содрогалась от страшных толчков вновь и вновь, и не было конца этому кошмару. Пыль снова заволокла небо, ветер задул наши костры, а своды пещеры готовы были обрушиться в любой момент. Мы выбежали наружу, захватив оружие, оставшуюся еду и животных. Один мой панак вырвался и умчался в непроглядную тьму. Мы не видели друг друга, только слышали крики, проклятья и мольбы. Земля содрогалась так, словно готова была разорваться на части. Кто-то сумел зажечь факелы. Примчался следопыт, непонятно как нашедший нас в этой тьме.
- Марука! – кричал он ещё издали, - Огромная самка идёт прямо сюда!
В голове застучало. Марука. Крупнее этого ящера хищника нет. Разъярённая самка способна разорвать на части целое племя. В голове моей ещё живо детское воспоминание о встрече с детёнышем маруки. Тому не было и года от роду, а он уже был в 2 раза выше моего нынешнего роста. Тот детёныш был неопытным, он лишь слегка зацепил меня, но взрослые особи наделены идеальной координацией, их движения чётко выверены, а сила сокрушительна. От них бесполезно убегать и прятаться, они ловки и хитры, никакая преграда им не страшна.
- Послушайте меня! – кричал старейшина, силясь перекрыть своим голосом визг насмерть перепуганных детей, - Держитесь вместе! Сохраняйте огонь! Следите, чтоб у каждого было копьё! Цельтесь ей в низ живота и в ноги!
Кто-то сунул мне копьё, взрослые охотники выстроились впереди, выставив факелы во тьму.
Она явилась неожиданно и, как всегда, бесшумно, несмотря на свои размеры и вес. Она неслась, едва касаясь земли сильными ногами, вытянувшись вперёд, прямая и напряжённая, как стрела, прижав крохотные руки к могучей груди, открыв пасть с сотней изогнутых острых зубов. Одним ударом хвоста она разбила наши ряды и, издав пронзительный птичий писк, бросилась прямо на меня. Моё копьё чиркнуло по её колену и почти бесшумно сломалось. Я присел на корточки, не в силах унять дрожь в коленях. Марука не смогла затормозить на мокрой земле и врезалась оскаленной пастью в камень. Заверещав от боли, она пошла назад, круша всех и вся ногами и хвостом. Не знаю, почему, но своей целью она выбрала именно меня. Я отскочил и вжался в камень, она долго не могла найти меня в темноте, мотая огромной головой на могучей короткой шее. Я отполз к входу в пещеру. В это время старейшина прижёг факелом её хвост. Марука молниеносно развернулась, громко чирикая, её хвост наносил сокрушительные удары земле всего в нескольких шагах от меня. В следующий же миг старейшина оказался под огромной трёхпалой ступнёй, а ещё через миг был разорван беспощадными челюстями ящера. Кто-то кидал в маруку камнями, кто-то кричал, она вертелась на месте, как заведённая, не зная, на кого напасть. Меня била крупная дрожь, и я видел, что обезумевшее животное тоже смертельно напугано. Дрожь земли выгнала его из убежища, а инстинкт привёл к дому, который заняли мы…
… Толчок такой силы, что даже напряжённый до предела ящер не устоял на ногах, придавив собой нескольких людей. Кто-то принялся кидать камни маруке в глаза, но она вскочила с земли с удивительной лёгкостью и принялась сметать хвостом моих соплеменников, издавая при этом оглушительный клёкот. Страшный грохот заставил её на миг замереть. Обрушились-таки своды пещер, и гора со звоном раскололась надвое, и земля разверзлась, поглотив нескольких людей. Из пропасти полыхнуло красным, и снова стола тихо и темно. Ящер продолжал бесноваться. Ещё один панак вырвался и помчался по самому краю пропасти. Марука, почти стелясь по земле, ухватила его за спину, и мир наполнился криком боли отчаянья. Перекусив животному хребет, марука выбросила его в пропасть, но сама не удержалась на краю, и собственный вес увлёк её в бездну. Пропасть ещё раз полыхнула красным и снова – тишина и темнота.
Оставшиеся в живых жались к половине скалы, боясь взглянуть вниз. Почти все факелы погасли. Я сидел всё в той же позе, в голове всё так же стучало. Я сжимал в руках ненужное уже сломанное копьё, а сердце моё готово было выпрыгнуть из груди.
Откуда-то из-за леса едва слышалось заунывное пение, трубные звуки, извлекаемые ящерами из их длинных шей, рвали на части мою израненную душу.

[Darth Sonne]

Часть четвёртая. Чудесная страна

В ледяном утреннем небе медленно плывут меховые туши облаков. Холодный ветер дует сильнее, чем обычно, а значит, море уже совсем близко. Дрожь земли прекратилась уже очень давно, но климат менялся так быстро, что на памяти одного человека влажные леса заменяли безжизненные пустыни.
Люди и животные шли на юг, неизвестно, зачем. Многие шли всю жизнь и умирали в дороге. Зачем всё это? Светловолосые путники из далёкой страны на юго-востоке говорили, что на самом юге этого мира лежит прекрасная тёплая страна, которой не коснулись ещё последствия небесного огня. Эта страна богата, а люди, живущие там, добры, они обязательно приютят всех бежавших из пустынь.
И вот, море уже близко, мы почти пришли! Ах, как стучит сердце! Но почему морские ветра так холодны? Почему всё чаще падает вода небесная? Но она есть, та страна за морем, есть! Её не может не быть! Не может случиться так, что все эти годы, проведённые в пути, прошли напрасно! Мне не было и 12-ти, когда мы покинули наш дом, разрушенный небесным огнём и обезумевшими ящерами. Теперь мне примерно 24, и ровно полжизни я провел в пути, в надежде на лучшее. Её просто не может не быть, этой прекрасной южной страны за морем!
Я лежу на скошенной вершина холма, и дневная звезда, висящая здесь низко даже в полдень, совсем не греет меня. Сошёл привычный загар, и пришлось сшить себе тёплую одежду из шкур. Где же ты, чудесная страна?
… Гигантский разлом в земле заставил нас сильно забрать на восток. А море уже так близко! Уже чувствуется непередаваемый запах солёной воды. Но только не слышно криков птиц, и ледяной ветер пробирает так, что приходится закрывать лицо шкурой.
Наш народ насчитывает сейчас всего несколько десятков человек, и за всё время пути не родилось ни одного ребёнка.
Я сел на краю пропасти и всмотрелся в её чёрную глубину. Много таких пропастей встречалось на нашем пути, и все они одинаковы внутри.
- Пошли, Суока, - некогда мечтать! – позвал кто-то.
3 дня пути, климат становится всё более суровым. Что будет с нами?
Разлом остался позади, вот мы идём среди высоких гор. Умер один из наших стариков, но негде похоронить, одни камни да мёрзлая земля кругом. Женщины плачут. Стреляем птиц, идём дальше. Дневная звезда не греет вовсе. Замёрзшая вода и камни.
Наконец, вернулся следопыт.
- Там люди! Идите скорее!
Сорвались с мест, побежали, словно полетели. Люди!
Светловолосые люди выстроили свой город среди гор так, чтоб его не достал ледяной ветер с моря. По всему было видно, что город этот – жалкий остаток цивилизации, расцветшей некогда прекрасным цветком на этих берегах. Мало кто был одет в пышные яркие одежды, да и краски тех порядком выцвели. Основная масса была одета, как и мы – в кожу и шкуры. Город их был, видимо, окраиной огромного города, процветавшего сотни лет на этом месте. Из-за дрожи земли горы сдвинулись, оставив людям лишь эти жалкие лачуги из неотёсанных камней и засохших водорослей. Но жители города не утратили былой гордости, эти красивые и печальные светловолосые люди. Старейшина по имени Крамок собрал всех у костра и начал свой рассказ о том, как его народ перенёс дрожь земли, какие потери понёс и какой пережил кошмар. Моё сердце сжималось от каждого его слова.
Он говорил о том, что за морем жил очень богатый и развитый народ. Города на этом берегу поднялись за счёт торговли с ним. Здешние люди взяли у них многие культурные ценности, в их числе язык, обычаи, одежду. Но вот, после дрожи земли климат стал резко меняться, и корабли с юга перестали приходить сюда. Эти люди с другого берега моря внешне очень походили на нас, и светловолосые подумали, что южный народ вернулся, но… Они всё равно приняли нас радушно и обещали показать море, как только перестанут дуть холодные ветра.
… Всю дорогу до побережья огромные тюки со шкурами для палаток пришлось тащить на себе. С нами пошли двое светловолосых: рыбак Паск и его жена Атэлоэ. Женщины в их племени работают наравне с мужчинами, носят коротко остриженные волосы и мужскую одежду. Странно, но у меня возникла мысль взять её в жёны. Она не похожа на других, как и я. Молчалива, своенравна. И тут же мысли унесли меня в неведомую даль. Мы нашли чудесную страну за морем и поселились там. Началась новая жизнь, полная забот и надежд. Мы с Атэлоэ живём в домике с покатыми стенами. Она рисует на них странные узоры, а я вытачиваю яркие камни для неё. И она улыбается мне. Каждый день. Где ж ты, чудесная страна?
- Суока? Что встал опять? Мы уже почти пришли!
Ах…
Дневная звезда висит низко над ледяными скалами, едва видными в серебристой дымке на горизонте. Холодное море дышит в лицо морозом и величием, колышет на своей поверхности глыбы льда. Так холодно, что невозможно долго находиться на открытом месте. Наши заняли большую палатку, для меня, как всегда, не осталось места.
- Пойдём, у нас хватит места, - Атэлоэ взяла меня за руку, и мне вдруг стало жарко, - Нельзя долго стоять на ветру.
Огонь посреди небольшого пространства дарил приятное тепло. Атэлоэ скинула с себя шкуру, обнаружив под ней длинное светлое одеяние на лямках, расшитое орнаментом с непонятным мне смыслом. Я последовал её примеру. Она приближается. Жарко, очень жарко.
- Муж ещё долго не придёт. А если и придёт… ему всё равно, с кем я и от кого мои дети. Он сам давно уже ничего не может.
Я задохнулся её терпким запахом моря, солёного ветра и свежей рыбы. Она садится на меня верхом и скидывает одежду. Вот ты где, чудесная страна!..
Жарко.
- Хочешь, я покажу тебе, где жили люди, похожие на вас? Я много раз бывала там, пока… всё не замёрзло. Там есть прекрасный город, Город-За-Морем. Я украду лодку у мужа, и мы поплывём.
- Мы поплывём… Знаешь, как мне опостылела моя кочевая жизнь? Я хочу найти своё место в мире.
- Ты найдёшь…, - она прижалась ко мне и заплакала.
Мне кажется, я смог бы прожить с ней всю жизнь…

Мы одни на берегу. Холодное море кажется безжизненным. Дневная звезда едва видна за скалами на горизонте. Их гранёная поверхность искрится разными цветами в тусклых лучах. А дальше неба не отличить от моря: всё слилось в одну хищно-морозную белизну.
Чёрно-серая птица нырнула в ледяную воду, но так и не показалась больше… Атэлоэ сжала мою руку.
- Я помню, как красиво здесь было раньше, - сказала вдруг она, - Я была совсем маленькой, но всё помню. Здесь цвели райские сады и жили райские птицы. Большие ящеры не забредали сюда, и люди с того берега были так добры к нам. Мой отец торговал с ними и часто брал меня с собой. Я видела их город, их высокие дома – до неба… Смотри! – она вскинула руку, - Как раз в эти часы их можно видеть вновь.
Дневная звезда осветила конусообразные сооружения. Какие же они огромные! Как горы! От многих остались лишь остовы, покрытые льдом и инеем. Гигантские башни с куполами, едва видными под шапками мёрзлой воды, переходы между башнями, с которых свисают глыбы льда. Силы небесные, как это прекрасно! Мечты уже несли меня в далёкое прошлое, в котором всё-всё хорошо. Небо над прекрасным городом за морем безоблачно, вокруг – чудесная тёплая страна, и идут, идут через море корабли, гружёные богатым товаром.
- Они ушли или погибли… Лучше б ушли…
Атэлоэ тихо плакала на моём плече, а я безнадёжно вглядывался в белёсую даль. Очертания гигантских башен исчезли, остались только скалы, безжизненные и холодные. Где ж ты, чудесная страна?
- Атэлоэ…, - сказал я неожиданно и для неё, и для себя, - Если они ушли, значит, есть и другая страна, куда ещё не добрался холод…
Она смотрела на меня своими бездонными голубыми глазами, и всё небо, всё море было в них.
- Ты даришь надежду обречённым. Зачем?

Холодные волны болтают нашу лодку, словно щепку, ледяные глыбы опасно тыкаются в борта. Ветер постоянно относят нас назад, а далёкий противоположный берег словно и не приближается вовсе, только ветер становится сильнее и холоднее.
- Поворачивай назад, - кричала Атэлоэ сквозь ветер, - Мы не доплывём! Ещё никто не доплывал! В открытом море нас перевернёт или затрёт во льдах!
Почему ж ты так неприветлива, чудесная страна?

Паск явно сдерживал своё желание ударить меня со всей силы.
- Ты… из-за тебя мои люди побросают работу и пойдут искать твою чудесную страну! Хочешь гибели моему народу? Нет там никакой страны, понял? Нет! Те люди, что жили за морем, отправились на небо, откуда и пришли когда-то, кто не сумел, те погибли! Как только мы вернёмся в город, вы пойдёте на все 4 стороны!
Так странно, разрушаются все мечты и иллюзии, и душу покидают чувства. Жизни многих людей оказываются прожитыми зря. Напрасными оказываются многие смерти.
Я спешу встретить Атэлоэ за её домом.
- Атэлоэ…, - какое всё-таки красивое у неё имя! – Прости за ложную надежду.
- Прощаю. Иди, иди, не прощайся. Я буду помнить тебя.
- А ты… может, ты… Ты не хотела бы пойти с нами на север? Там тепло…
Она улыбается.
- У меня дети, Суока. Я не могу ни бросить их, ни взять их с собой. Одного из них, я обещаю, назову твоим именем. Иди.
Может, стоило утащить её? Уговорить? Не знаю. У каждого из нас свой путь. Может, она нашла-таки своё место, как я нашёл своё. Но я помню её, светлую девочку среди гигантских башен древнего города за морем. Она улыбается мне.

От автора
Действие происходит, как мне кажется, в Африке. Чудесная страна – Антарктида.

[Darth Sonne]

Часть пятая. Высшая раса (Может быть, последняя...)

Посвящается Фридриху Ницше
И Петру Кропоткину

Слёзы устали течь рекой,
Право своё поправ.
Сегодня нам будет петь прибой
С берега переправ.
Сегодня небо взорвётся дождём,
Вычертив молний крен,
И леса могучим плечом
Поднимут землю с колен.
(Алиса)

Другой вид
Они не помнят, когда пришли в этот мир, они не знают, зачем пришли. Забыли ли они, спустя эти многие миллионы лет, или не сказали им изначально, они знать не могут.
Каждый из них с рождения знает, что он - другой. Пусть внешне он ничем не отличается от остальных детей, от своих одноклассников, от коллег по работе, но внутренне он другой, он не имеет ничего общего с ними и мысленно возвышается над ними каждую секунду, каждый миг. Он другой. Он вопрошает силы земли и небес, зачем он нужен в этом мире, но небеса молчат, а Земля поворачивается своей тёмной стороной. Они видят своё существование в мире низменных личностей наказанием, запущенной, но не остановленной вовремя программой, и нередко обрывают свою жизнь всеми известными способами. Другие ждут чуда и продолжают жить с надеждой на то, что из глубин космоса их позовут голоса в неведомую даль. Но никто не зовёт.

Они пришли на Землю в те времена, когда она переживала свои лучшие дни. Она цвела, благоухала и сверкала, словно гигантский бриллиант среди чёрных бездн Космоса. Бесчисленные виды животных населяли её, сплошь покрывали её влажные леса, и океаны дарили свежие ветры уставшим путникам. Разумные существа жили в мире друг с другом, и нечего было искать во всей Вселенной большего счастья. Климат тогдашней Земли был повсеместно тёплым и влажным, тёплыми были моря, а воздух - чистым и спокойным.

Они летели сквозь бескрайние просторы Космоса, неся с собой знания, научные открытия и память тысячелетий за спиной. Память - это всё, что им осталось, ведь их родной мир давно умер.
Они с удивлением заметили, что население планеты внешне очень похоже на них, и они решили не покидать цветущий рай. Светловолосые люди приняли их с миром, пришельцы решили не вмешиваться в их культурную жизнь. Но среди светловолосых аборигенов вскоре начали появляться тёмные дети. С этого всё и началось... Новые люди объединились в племя и ушли к экватору. Они враждовали с соседними племенами, вели себя непотребно по отношению к природе и вскоре заставили светловолосых вооружиться против них. Новые люди назвали себя Высшей расой, отгородились от всего мира и, используя технические достижения пришельцев, быстро одержали победу над светловолосыми. Пришельцы же поселились на Южном полюсе, не желая иметь ничего общего с этой войной. Там они построили город, воссоздав по памяти их прежнюю жизнь. Они торговали со светловолосыми людьми и думали, что жизнь налаживается. Но Высшая раса в это время вышла на контакт с другой цивилизацией, вместе с которой решила преобразовать Землю по своему видению. Эта затея провалилась, и в Землю врезался огромный астероид, изменив её до неузнаваемости. Климат становился засушливым, а у полюсов - невыносимо холодным, многие виды животных исчезли, на грани исчезновения оказались и разумные существа. Тогда пришельцы решили бросить умирающий мир и вновь пуститься на поиски счастья в бескрайних пространствах Космоса. Они надеялись на то, что их непутёвые дети вымерли, как гигантские ящеры, но... Земля оправилась от шока и принялась всеми силами кормить детей своих. Другой вид, изрядно потрёпанный, почти утративший знания предков, и не такой уже воинственный добрался до нынешнего севера Африки, где создал одну из величайших цивилизаций этого мира. А дальше тёмные люди разбрелись по миру кто куда, и вскоре следы их затерялись среди пёстрого, резко увеличившегося населения этого мира.
Но до сих пор на Земле рождаются люди со странными способностями. Они видят в своих снах другие миры и желают сближаться с представителями мира этого.

Девочка 13-ти лет по имени Алиса Михайлова внешне почти не выделялась из толпы. Нормальный рост для такого возраста, нормальный вес. Рыжие, чуть вьющиеся волосы, голубые глаза, простое славянское лицо. Она жила с родителями-бизнесменами, у которых просто не хватало времени на дочь, которые не понимали её внутреннего мира, а замкнутость и мрачность списывали на переходный возраст. Учится ребёнок лучше всех в классе - хорошо. Не ходит на дискотеки, предпочитая книги, - тоже неплохо: может, не свяжется с кем попало и будет учиться ещё лучше. Они не понимали, что их дочь начали терзать вселенские вопросы: «Кто я?» «Зачем я здесь?» «В чём смысл моей жизни?» «Почему я живу именно так?» Вроде, и деньги в доме есть всегда, и одежда самая модная, и поступило предложение из престижного института, да всё не то. Главного не хватает. «Почему я не такая, как все?»
Однажды, когда родителей не было дома, пришёл папин товарищ дядя Слава, к которому Алиса с детства питала странную склонность. Среди пустых разговорах в гостиной за чаем дядя Слава неожиданно сказал:
- Сестра! Пришло время понять, кто ты на самом деле! Ты одна из тех, кого не так много осталось на Земле. Ты - представитель Высшей расы!
Алиса застыла с чашкой чая в руке, на мгновение онемела, но каким-то чутьём сразу поняла: она знала это всегда!
- Поверь мне, Алиса, мы должны держаться вместе! Высшая раса должна вновь объединиться, и тогда сила наша будет несокрушимой, - продолжал Слава.
- Но почему... Я должна верить тебе? - выразила свои сомнения Алиса.
- Хотя бы потому, что я нашёл тебя, а ты - меня. Мы с тобой помним расцвет и гибель динозавров, - у Славы был готов ответ, - Хотя бы потому, что все великие личности во все времена были одними из нас. Ты только представь, что было бы, если б Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон, Гитлер, Рамзес II объединились в общество?
- Кошмар! - Алиса со звоном опустила чашку на стол.
- Ты умна не по годам, - Слава улыбнулся, - Но стоит только направить нашу энергию в другое русло, и мы получим всех-всех деятелей искусства Возрождения, да и Нового времени тоже!
На этот раз Алиса ахнула.
- Я согласна! - воскликнула она, схватив Славу за руку.
- Тогда позволь мне тебя учить.

Возвращение в Озёрный край
Давно это было. Люди, живущие не побережье, называли ныне ледяной континент Озёрным краем. В том сне Алиса видела, словно наяву, царство вечной весны, окружённое со всех сторон горами, как крепостными стенами. Редкий житель побережья осмеливался посетить Озёрный край, но если уж кому удавалось пересечь прибрежные скалы и увидеть дивный край озёр, рек и тысяч водопадов, тот до конца дней своих не мог позабыть это чудо. Озёрный край располагался на самом юге этого мира, где многие миллионы лет назад климат был мягким, где солнце зачастую не заходило целые сутки, где царило вечное цветение, и жизнь была прекрасна. Однажды люди научились проникать на цветущий континент через подводные пещеры, которые сообщались с горными озёрами. Так Озёрный край был заселён людьми. Люди, проникшие вглубь материка, обладали странными способностями и жили удивительно долго. «Может, с тех времён сохранились сказания об эльфах?» - подумала во сне Алиса.
Озёрный край наделял силой и здоровьем, щедрая природа этого места могла прокормить сколько угодно племён. Кто знает, какая сила дремлет сейчас под километрами льда? Неудивительно, что именно это место избрали своим новым домом странники, пришельцы из другого мира.
А потом Алиса увидела, как с неба упал огромный метеорит и врезался куда-то между Северной и Южной Америкой. Она видела первое суровое лето в Озёрном краю, когда начали дуть сильнейшие ледяные ветры, озёра и реки замёрзли, теплолюбивые растения погибли под колпаком снега, животные вымерли. Потому что снег больше никогда не растаял. Люди пытались бежать, но их хилые рыбацкие лодочки перевернули холодные волны и льдины. А однажды пришельцы, бросив свой город, покинули этот мир и никого из людей не взяли с собой. Через несколько лет настали такие холода, что не спасал огонь, а металл крошился от малейшего прикосновения. Через 15-20 лет Озёрный край превратился в ледяную безжизненную пустыню. И лишь память потомков тех, кто сумел бежать из холодного плена, сохранила былое великолепие цветущего континента.
- Мне тоже часто снится Озёрный край, - сказал Слава после того, как Алиса, плача, пересказала ему свой сон, - Я должен кое-что тебе подарить. Один мой товарищ (тоже один из нас) нашёл это во время таяния ледника в Антарктиде. Тогда в море сползла огромная глыба льда, открыв пласты тысячелетней давности.
Алиса, как завороженная, держала на ладони кусочек голубого металла, видимо, украшения со странным орнаментом: несколько переплетающихся линий, идущих по гладкому полю от одного круга к другому.

- Озёрный край вернётся? - спросила девочка, сжав в кулаке подарок.
- Несколько поколений наших работают над тем, как вернуть его к жизни без вреда для планеты. Но не всё сразу, Алиса, надо подождать. Обещаю, когда-нибудь высшая раса вновь заселит Озёрный край.
- Где ещё живут такие, как мы, скольких ты знаешь? - спросила Алиса после недолгой паузы.
- Большинство - в Америке, среди индейцев. У нас, в России, и в Японии. Я сам знаю многих, со многими переписываюсь.
- Когда же ты познакомишь меня с ними?
- Придёт и твоё время, Алиса, ты должна ещё пройти испытание. А сейчас иди, а то в школу опоздаешь.
Сидя за задней партой, не слушая учителя, Алиса продела цепочку в одно из голубых колец на странном украшении и надела на шею. Дома скажет, что купила модную безделушку. А мысли вновь и вновь уносили девочку в Озёрный край, где всё хорошо. Всегда.

Испытание
Заброшенная школа на окраине, испитый, заваленный мусором микрорайон. Тяжело смотреть на эти страшные стены, сожжённые, изгаженные, изрисованные похабщиной. Поздний вечер.
- Почему именно здесь? – спросила Алиса, остановившись у кучи мусора, преграждающей вход в школу.
- Скоро сама увидишь, - сказал Слава, пропуская девочку вперёд.
Они прошли по тёмному загаженному вестибюлю и начали спуск в подвал.
- Из всех мест с негативной энергетикой в нашем городе я выбрал именно это, - пояснил Слава.
Он щёлкнул выключателем, и подвал осветили яркие лампочки, развешанные под потолком. Алиса огляделась. Подвал был прибран и покрашен, перегородка из старых оконных рам поделила его пополам. На полу в той половине подвала, что была отгорожена, красным кирпичом выложили дорожку в виде спирали. Заканчивался подвал чёрным ходом.
Поймав взгляд Алисы, Слава сказал:
- Эта дверь заперта. Снаружи её охраняет наш человек. Теперь слушай правила игры.
- Игры?!
- Просто послушай. Ты можешь отказаться от испытаний, и тогда путь к нам тебе закрыт. Начав игру, ты можешь вмешаться в неё лишь один раз, но не можешь остановить. Итак, сейчас сюда приведут людей, согласившихся играть. Это случайные люди. Приглашения были разосланы по всему городу по случайным адресам. Если среди них окажутся твои знакомые, не показывай своих чувств. Здесь все равны.
- Но это жестоко!
- Слушай дальше, - перебил Слава, - Одному из них будет выдан цилиндр с ядом замедленного действия. Если он не передаст его другому – умрёт.
Алиса напряглась.
- Им известны правила. Их накачали галлюциногеном, так что им будет казаться, что они будут участвовать в настоящем соревновании: бег с препятствиями, погони, поиск сокровищ и т.д. Но на самом деле они будут ходить по этим кирпичам. Цель – поскорее избавиться от цилиндра. Если кто-то выбросит его, вынужден будет подобрать. Передавший другому сходит с кирпичей и отдыхает 5 минут. Естественно нужно будет обмануть другого. Например, придумав, что в цилиндре заключён секрет вечной жизни, или ещё какую-нибудь чушь.
- Ты что, богом себя возомнил?! – крикнула Алиса.
- Нет, богом сегодня будешь ты, - Слава улыбнулся, - Как я уже сказал, ты имеешь право один раз вмешаться в игру. От того, спасёшь ты дело или угробишь всех, зависит то, примут тебя в наши ряды или нет.
- Я согласна, - твёрдо сказала Алиса.
Через чёрный ход в подвал вошли 16 человек. Дверь тут же закрылась. Люди, словно по чьей-то команде, начали двигаться по кирпичной дорожке. Глаза их были закрыты. В руках первого был стальной блестящий узкий цилиндр. Как только все 16 участников оказались на дорожке, первый начал что-то невнятно бормотать о продаже недвижимости. Наконец, передал цилиндр другому человеку и сошёл с дорожки. Другим участником был… Им оказался…
«Дедушка!» - Алису словно ударило по голове. Она хотела закричать, броситься на проклятую раму и разбить стекло, но сдержалась. «Давай же, отдай кому-нибудь эту гадость!» Скоро цилиндр перешёл к женщине в поношенной одежде, дедушка сошёл с дорожки, первый человек вернулся. Проходили минуты. «Что же она не передаёт цилиндр?» Прошло ещё несколько минут, и женщина начала задыхаться, упала и скатилась с дорожки. Цилиндр выпал из её руки и откатился к хвосту процессии, шествующей по кирпичам. Алиса сжала кулаки, стараясь не закипеть от гнева и страха. Она сама не заметила, как цилиндр вновь оказался у дедушки…
«У меня есть шанс, и пришло время использовать его!» - пронеслось в голове у Алисы. Девочка отодвинула раму и вбежала в помещение за ней. Люди, идущие по дорожке, никак на неё не отреагировали.
- Стойте! – Крикнула Алиса, - Остановитесь же!
Участники игры продолжали идти. «Ну, и что теперь делась? Постой! На них наверняка воздействуют силой мысли!» Алиса напрягла все силы и приказала людям бросить игру и стать самими собой. Движение на дорожке замедлилось. Люди начали оглядываться. Наконец, дедушка выбросил цилиндр. Сердце бешено колотилось. «Что теперь? Дверь!» Она налетела на дверь со всей силы, но та была заперта. Тогда девочка надавила на дверь обеими ладонями и мысленно приказала: «Откройся!» Она даже почти не удивилась, когда в тишине подвала щёлкнул замок. Открыв дверь, Алиса снова мысленно приказала людям выходить. Последней она выволокла за ноги упавшую женщину.
… Только когда ноги сами вынесли Алису на улицу, она поняла, что совсем лишилась сил. Рухнула на сухую траву и уставилась в ночное осеннее небо. «Провалила экзамен», - подумала она, - «Быть мне обычной…»
Она даже не заметила, как дедушка взял её на руки и унёс подальше от школы.
- Кто эта девочка? – Спрашивали голоса вокруг, - Она спасла нам жизнь.
- Это Алиса, - отвечал дедушка, - Слышишь, Алиса? Я горжусь тобой!
Алиса слабо улыбалась небу, редким звёздам, что миллионы лет вели по жизни представителей Высшей Расы и не давали им сгинуть среди обыденности. «Провалила экзамен к чёртовой матери…» Она отключилась.

Алиса очнулась у себя дома. Утро, воскресенье. Не надо идти в школу. Родители ушли куда-то. В просторной квартире пусто. Всё как всегда. Конечно, теперь так будет всегда. Ведь теперь Алиса – обычная девочка. Завтра она как обычно пойдёт в свою школу, будет отвечать у доски, делать уроки, получать оценки. Больше её не будет мучить вопрос: «Почему я не такая, как все?»
Девочка горько улыбнулась своему помятому растрёпанному отражению и вышла в коридор. На тумбочке в прихожей лежала записка от мамы и какой-то пакет.
«Алисочка, мы пошли в гости. Вернёмся вечером. Завтрак в холодильнике. Тебе пришло письмо. Мама». Алиса перевернула пакет. Точно ей: Михайловой Алисе, улица, дом, квартира её. Открыла. Приглашение. В следующее воскресенье по такому-то адресу состоится собрание группы «Возрождение» по поводу вступления нового члена Михайловой Алисы, успешно прошедшей испытания такого-то числа… Алиса выронила конверт и так и села на пол от неожиданности. «Успешно прошла испытания??» К приглашению было приложено письмо от Славы. Он благодарил Алису за мужество, проявленное в критической ситуации. Он рад был тому, что способности Алисы проявились так скоро. Ещё он был рад тому, что мужество Алисы направлено на помощь, а не на разрушение. Он был уверен в том, что она займёт почётное место среди лучших представителей Высшей Расы.

[Darth Sonne]

P. S.


Святое дитя

Мы все потеряли что-то на этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?..
(Наутилус)

1
Так изменился этот мир. И он продолжает меняться. Когда на сорок восьмом году жизни понимаешь, что ты стал богом, уже поздно что-либо менять. Всё случилось на закате эры гигантских ящеров. Люди развязали Ту Войну. Сейчас уже никто не помнит, из-за чего. Я тогда оказался среди уцелевших. До самого юга этого мира не дошла губительная сила Лучей. С тех пор планета пережила немало катастроф, но Та Война… Она была самой страшной. Когда мне исполнилось 48, я понял, что моё тело больше не меняется. Когда мне перевалило за 200, я понял, что, скорее всего, никогда не умру своей смертью. Тогда я впервые выбрался из Укрытия. Мне казалось, что мир умер. Нас осталась лишь жалкая кучка вечно конфликтующих между собой людей. Мы разбрелись кто куда. Я привычной дорогой пошёл на север. В то время по земле всё ещё бродили гигантские ящеры. Но дети их постепенно вырождались. У некоторых и вовсе не рождалось детей. Я видел много новых существ. Кто-то обрёл крылья, кто-то – огромные острые зубы. Климат становился теплее. Последствия Войны уходили в прошлое. Медленно, постепенно бескрайние равнины заселяли Новые Люди. Они одичали. Они начали своё развитие с нуля. Они обладали чёрной кожей и быстрыми ногами. Они были сильны и выносливы, как дикие звери. Наверное, так подействовали на них Лучи. Они строили новый мир, видимо, совершенно забыв о том, что до них было что-то ещё… Я всё шёл и шёл на север. Я перестал считать годы. Я заблудился среди Новых Гор и забрал далеко на запад. Там-то я и встретил Их. В одной из пещер Новый Бог по имени Сефура и его приближённые строили Звездолёт.
Но обо всё по порядку. До Войны население нашей планеты делилось на 4 класса: Боги, пришедшие со звёзд (теперь зовущиеся Древними Богами), их Дети, рождённые в городе Богов (теперь именующиеся Новыми Богами), Дети, рождённые среди земных людей, и, собственно, земные люди. Я принадлежал к третьему классу, а Сефура и его люди – ко второму.
Они жили всё это время в пещерах, там же спаслись от Лучей. Там же сохранили Технологии Древних Богов. После Той Войны их на этом материке осталось совсем немного. А людей моего класса они и вовсе не встречали. Обретение бессмертия они трактовали так: Древние Боги покинули планету во время Войны, оставив им этот последний дар. Я не стал спорить с этим, хотя раньше считалось, что Боги не очень-то жалуют третий класс. Но они подарили бессмертие и мне, чему я был несказанно рад. Беда заключалась в том, что, даровав своим Детям бессмертие, Боги отняли у них способность размножаться. За время, прошедшее после Войны, в их колонии от неосторожного обращения с Технологиями погибло двое. Если так будет продолжаться, нас не останется вовсе. Останется дикая планета с дикими людьми. Чтобы не допустить вымирания, Сефура решил построить Звездолёт и отправиться на поиски Древних Богов. Но, видимо, Новые Боги – не ровня Древним. Звездолёт отказывался сдвигаться с места. Но Сефура не отчаивался. Он переоборудовал Звездолёт, и получил простой Летательный Аппарат. С его помощью Сефура решил искать себе подобных на этой планете. Я не считал годы. Но даже бессмертному казалось, что с моего появления в колонии до первого вылета прошло огромное количество лет. За это время я мало с кем познакомился близко. Меня не любили, считали «третьим сортом», так как у меня не было Способностей. А я и не стремился общаться с ними. Так было всегда. Таков мой характер.
В колонии насчитывалось примерно 50 человек. Главным был Сефура. У него была самая Основная Способность: он мог творить свет там, где его нет и быть не может. Его основными помощниками были Токи и Локи. Токи мог понимать все языки, а Локи управлял воздушными потоками. Абигайа могла голыми руками проделывать проходы в скалах. Ним управляла водами. Бэки разговаривала с животными. Аник умел общаться с умершими. Кари мог летать, и видел так далеко, как никто из нас. Остальные обладали менее значительными Способностями. Но самая страшная Способность была у Сетеха. Он мог лечить очень сложные раны. Но он же мог убивать одним лишь взглядом. Его побаивались, да и сам он держался особняком. А, в общем, Новые Боги жили дружно, между собой не враждовали, людей не трогали. И мне неплохо жилось в их обществе.
Однажды Сефура предоставили нам Летательный Аппарат. Это сооружение походило на огромную страшную несуразную птицу. Сефура строил из материалов оставшихся от Древних Богов. У меня возникло стойкое сомнение: не упадёт ли эта штука? А все остальные ликовали. Все любили Сефуру, все чтили его и его дела.
Вот таким образом мы и добрались до благодатной, тёплой страны на севере материка. Местные люди оказались не такими уж дикими. Они строили общество, в котором мы заняли нишу Богов, спустившихся с небес. Вот так история мира началась с начала.
Сефура стал верховным божеством. Люди не могли произнести его имя полностью, поэтому он сам сократил его до последнего слога. Каждый день он проделывал путь по небу на Летательном Аппарате, и люди верили, что он и есть Дневная Звезда. Абигайе доверили покровительствовать земле. Локи стал воздухом, а Ним – водой. Царство мёртвых взял на себя Аник, а царство животных – Бэки. Кари стал вестником. Токи научил людей письму. Каждый брал на себя обязанность по Способностям. Сетех отправился в пустынные области, чтобы со временем превратиться в Бога Войны.
Я же оказался божеством невысокого полёта. Меня поставили охранять покой домашних очагов, успокаивать испуганных ночным кошмаром детей, утешать родителей, потерявших ребёнка, усмирять семейные ссоры. И вскоре обидная кличка, данная мне в детстве, стала моим настоящим именем. А в языке людей тех мест слово «Суока» стало обозначать Мир и Покой. Только бывало горько смотреть на то, как дети, которых я успел полюбить, вырастая, переставали верить в моё существование. А потом старились и умирали у меня на глазах.
В этих местах время определялось разливами Великой Реки, пахотой и жатвой. С момента нашего появления здесь минуло 800 разливов. Я сблизился с Бэки. Я признался ей, что у меня тоже была Способность разговаривать с животными, но Та Война отняла её у меня. Бэки меня жалела. Она ловила в камышах маленьких кошек и дарила их детям, которых я особенно любил. Иногда отдавала их мне. Кошки изменились. В их глазах появилась загадочность и глубокая грусть. Такая, словно они вместе со мной прожили эту бесконечную жизнь и увидели закат прежнего мира. Бэки тоже любила кошек. Когда началась Та Война, ей было 15. В этом возрасте она и осталась навеки. Она не любила рассказывать о своём прошлом, так же, как и я. Мы часто сидели рядом на берегу Великой Реки и молчали. Так проходили годы. А однажды Бэки сказала мне:
- Знаешь, у меня тоже раньше была Способность. Я могла превращаться в животных, которых люблю. Я думала, что она исчезла, но теперь я снова её обрела. Может, и к тебе тоже вернётся твоя Способность.
Она улыбнулась мне, пожалуй, впервые за те столетия, что я её знал. Так Бэки стала кошкой-оборотнем. Боги не были против таких превращений, но у них вызывал тревогу тот факт, что Бэки всё реже является людям в человеческом облике. А однажды она и вовсе исчезла на всё время разлива. А когда Великая Река вернулась в своё русло, Бэки родила дочь. Сказать, что это событие всколыхнуло мир богов, значит не сказать ничего. Это было потрясение, подобное Той Войне. Девочка-котёнок росла среди диких кошек. Наверное, кошки и дали ей это странное имя Миам. Мать учила её обращаться человеком. Когда с момента её рождения минуло 12 лет, Бэки представила дочь Сефуре. Она оказала мне большую честь, взяв меня с собой. Миам оказалась странной. У неё были рыжие волосы, хотя все потомки Древних Богов были черноволосы. Она казалась крупнее и сильнее своей матери. Её жёлтые глаза с вертикальными зрачками смотрели так, словно она хотела проникнуть в самую твою душу. Люди устроили в честь Миам праздник. Сефура принимал делегацию в своём роскошном дворце, построенном с помощью Технологий. Специально для такого случая он оделся так, как одевались Дети Богов до Войны. Он взглянул в глаза Дитя и сказал: «я понял!». Тогда же, или через некоторое время в туче песка явился Сетех, которого никто не догадался пригласить на день рождения Дитя. Он метнул под ноги Сефуре длинное тонкое копьё и скрылся. Никто не произнёс ни слова.
Это стало началом конца. Сетех заявил свои права на власть, равную власти Сефуры. В самом сердце страны, но вдали от городов, он начал строить свою крепость. Он явно готовился ко второй Войне. Он поставил три полуподземных укрепления и переманил на свою сторону множество людей. Сефура не вмешивался в его дела, решив, что без сопротивления войны не будет. Но я яд предательства и злобы отверженных проник в его страну. К Сетеху переметнулась подросшая Миам. Так началась уже настоящая Война.

Когда на сторону Сетеха перешла Абигайа, они с помощью Технологий и усилий преданных им людей соорудили гигантскую статую полу-кошки получеловека. Поместили статую недалеко от бункеров, которые за прошедшее время довольно сильно надстроили. Потому что у Сетеха был План.

Миам любила встречать рассвет, сидя на спине гигантской кошки, прижавшись ко мне, как котёнок. Все наши разговоры сводились к одному: я просил её вернуться, а она отказывалась. Миам оказалась бессмертной. Но Миам не была похожа на Новых Богов. Ни телом, ни разумом. Она – дитя этой планеты. Потому-то она решила, что Боги не примут её. А Сетех принял. Он не такой, как все остальные Боги. В общем-то, она права, хоть я и совсем мало знаю Сетеха. Но моего знания хватало, чтоб понять: Сетеху действительно не по пути с остальными Богами. Миам частично посвятила меня в План. Сетех хочет построить Передающее устройство. Каким-то образом он узнал, что за Морем и на дальнем краю Гигантского материка другие Дети Богов такие Устройства уже построили. Ему необходимо было наладить с ними связь. Он не желал жить замкнуто, как того хотел Сефура и другие. В какой-то степени, Сетех стал таким же порождением Земли, как я, как Миам.
Миам сидит рядом, высокая и изящная. Выше меня. У неё золотистая кожа, рыжие волосы и жёлтые глаза. Человеческая и кошачья природа в ней не конфликтуют. Они слились в единое целое за долгие годы её жизни. Я решился-таки и сказал:
- Миам, давай вернёмся вместе. Вот увидишь, всё будет хорошо.
- Не будет ничего хорошо! – Она резко повернулась ко мне, - Да как ты не понимаешь. Все твои Боги одинаковы. Они решат, что ты шпион, и убьют тебя сразу же. Они все зациклены на власти. И им всё равно, что ты делаешь это ради любви к моей маме. Ради меня. Они убьют и меня, и маму. Им всё равно. Они не допустят мыслей, противоположных их собственным. Им уже всё равно, что я Дитя. Они своих детей наделали. Им хватит. А Сетех, он… Он готов объявить людям, что я его ребёнок. Он готов пообещать мне, что никогда не убьёт тебя и сдержать своё слово!
Она легко соскользнула со спины статуи и начала спускаться вниз. Солнце уже поднялось, но ещё не жгло, а приятно грело. Я не последовал за Миам. Хотел побыть один, подумать. Война длилась уже так долго… Вдали от Реки я перестал считать годы. Даже поколения людей считать перестал. Много чего произошло. Новые боги заключили перемирие. Надолго ли, никто не знал. Был убит Локи. Аник ушёл в подполье, его так и не смогли найти. Новые Боги вырастили Новых Детей Богов, но те жили немногим дольше людей, старели и умирали. Боги слагали для людей легенды об их чудесном воскрешении, но те не воскресали, просто заменялись другими. Сетех говорил, что рождать детей нужно от большой любви к жизни, а не для какой-то цели. Только любимый ребёнок может стать таким, как Миам. Сетех множество раз пытался переманить Бэки. Но она не шла. Она стала одиночкой, она не принимала больше облик человека. А я ведь любил её, Миам была права. Любил, как любят младшую сестру, друга. Я хотел ей помочь, но не мог. Она словно вложила в Миам всю свою душу, и сама осталась без души.

2
Привет. Меня зовут Миам. Я оборотень. Первым делом хотелось бы попытаться оправдать нашу братию перед простыми людьми. Мы нападаем на человека только тогда, когда сам человек представляет угрозу для нас. Мы никогда не пьём человеческой крови, это делаю другие. Мы воруем домашних животных только для того, чтобы прокормиться. У нас нет ненависти к роду человеческому. Просто мы другие. Нас много, мы бессмертны, и мы были всегда. Волки и шакалы, хищные динозавры и гигантские медведи. И кошки. Мы порождение этой планеты в той же степени, в какой и вы, люди. Вам не нужно бояться. Мы выходим в зверином облике и охотимся по ночам. Вы знаете о нас из древних легенд и страшных сказок. Не бойтесь. Я расскажу вам другую сказку.
Я родилась очень давно. Так давно, что вам сложно понять, наверное. Моя мать была богиней. Да, самой настоящей богиней. Вы уже не верите в таких, но знайте: бог не один. Их много. Возможно, некоторые из них живы и сейчас. Но моя мать умерла. Её убили. Шла жестокая война между богами, куда втянулись и люди. Её обвинили в предательстве и убили. Но она была виновна лишь в том, что дала жизнь мне, а я перешла на сторону тех, кого главные боги считали врагами. Я просто хотела жить на этой Земле. Жить и быть свободной. Нашим предводителем был бог войны по имени Сетех. Он строил планы всемирной системы связи с себе подобными, он активно использовал силы людей в строительстве. Он не считал простых людей низшей расой. Другие же боги во главе с его братом желали жить одиноко и обособленно. Хотя знали, что подобные желания зачастую приводят к катастрофе. И это случилось. Многие боги погибли. Оставшиеся жить ушли в подполье. У меня был друг, которого я частично посвятила в планы Сетеха. Я расскажу вам о Суоке.
Всегда, когда хочу вспомнить его, не хватает слов. И я плачу оттого, что подобных ему людей больше нет в этом мире. Я ещё не встречала человека, который так стойко переносил бы все невзгоды, всю свою боль и боль любимого человека, приговаривая при этом: «Это ничего, бывало и похуже». Он жил очень много лет до моего рождения в скитаниях и гонениях. Этот мир не принимал его. Но он любил жизнь, любил каждое живое существо. Это я поняла только сейчас, оказавшись в самом жестоком эпицентре новых человеческих войн.
Бог Сетех ценил моего друга. Когда жизнь в состоянии постоянной войны стала невыносимой, он предложил нам втроём уйти с помощью аппарата, который он сам сконструировал. И Суока сказал: «Возьми Миам, мне нечего делать среди звёзд. Я дитя Земли». Я осталась тоже. Я полюбила этот мир и моего друга. Только богам ведомо, как я любила его.
Сетех ушёл, оставив свою армию людей, которая в итоге сама себя уничтожила. Остатки этих людей сумели поймать нас и отвели к богам-победителям. Они обращались с нами очень жестоко, пытаясь выведать секреты аппарата Сетеха, но мы ничего не знали. Они бросили Суоку в яму со зверями, но я приказала огромным диким кошкам не трогать его. Тогда они лишили его воли и разума навеки. Я так страдала, никакой человек, и никакой зверь не может представить себе, как. Ночью я обернулась кошкой, пробралась в комнаты, где они держали моего друга, и убила его. Его дух отправился к звёздам, я знала, он был счастлив.
Той же ночью, я убила ещё нескольких людей, чтобы сбежать. Я долго рыскала по пустыне, одержимая жаждой мести. Я нашла своих братьев: серых песчаных львов и шакалов. Мы пришли во дворец богов в облике людей, представившись богатыми торговцами. Мы споили стражу. Ночью мы перекинулись и убили всех богов, которых удалось догнать. Людей не трогали, потому что они не ведали, что творят.
Вот такая невесёлая сказка получилась у Миам.
Но, как оказалось, у этой сказки есть продолжение. С недавних пор моим хозяином является сэр Родерик. Я устроила так, что ему преподнёс меня восточный факир в качестве талисмана. Этот факир был моим братом-волком на самом деле. Я узнала, что на месте моего рождения сейчас находится большой богатый город. И в этом городе нашли нечто такое, о чём современные люди понятия не имеют. Из своих источников об этом узнал и сэр Родерик. Я решила отправиться в поход вместе с ним. Это продолжается уже несколько лет. Армия моего хозяина продирается на восток с боями. У всех руки в крови. Я содержусь в клетке в персональной походной палатке Родерика. Каждый день он приносит мне мясо неизвестного происхождения. Он разговаривает со мной, я иногда отвечаю, но он не понимает. Да, я слишком много лет провела в облике кошки. Полноценным человеком я уже никогда не стану. Возможно, надо было уговорить Суоку и отправиться с Сетехом к звёздам? Я не знаю. Возможно, именно детали того аппарата нашли на месте, где я родилась. Не знаю. И если получится то, что я задумала, может, я стану, наконец, свободной. Кто знает?..

[Darth Sonne]

P. P. S.

Исход

- Когда я была котёнком, моя мама согревала меня своими добрыми тёплыми руками, защищая от холодных ночных пустынных ветров, и часто рассказывала истории об этом, - говорила мне Миам, - Моя мама часто плакала, рассказывая эти истории. Да, ей было больно такое пережить.
Маме посчастливилось родиться в Озёрном Краю, куда простым людям путь был заказан. Она видела там самих Древних Богов. И не только видела, даже говорила с ними на их языке. Меня этому языку, увы, она научить не смогла… Один из них был ей вместо отца. Так как все дети в Озёрном Краю рождались искусственно, полноценной семьи ни у кого не было. Но вот моей маме посчастливилось иметь отца. Она жила в настоящем дворце. С детства она была окружена роскошными дарами, слугами и диковинными животными. Конечно, я понимаю, что это была лишь часть эксперимента по созданию и укреплению жизни на Земле, но всё, же, я рада за свою маму. Сейчас я расскажу тебе об Озёрном Крае. Этот континент вы сейчас называете Антарктидой. А когда-то давно там находился настоящий рай Древних Богов. Весь континент внутри – как губка. Когда-нибудь вы откроете это. И большинство ходов – искусственного происхождения. Они соединяли три большие части обиталища богов. Самая первая часть была самой большой и самой секретной и называлась «Станция». Там было много разных лабораторий, мама там никогда не была. С моря и с суши Станцию окружали неприступные скалы, а подземные ходы охранялись так называемыми «ныряльщиками», которых Боги некогда привезли с собой из своего мира. Мама видела только гигантские маяки, которые вздымались выше скал, и верхушки их терялись в облаках. Возможно, остатки их вы найдёте когда-нибудь. На станции же находился экстренный аэродром. Обычный аэродром находился в «Городе Богов» - это вторая по величине часть континента. Там располагались те самые дворцы и дома такой причудливой формы, какая никогда и не снилась вашим фантастам. Боги строили свой город из мягких материалов, изгибая строения, как им вздумается. Так они показывали, что не забывают свой родной мир. Да, на Земле они всегда были чуждым элементом, и понимали это. Поэтому и заперлись от внешнего мира в Озёрном Краю. Третья часть предназначалась обслуживающему персоналу и называлась просто «Город». Там были электростанции, заводы, был порт. Везде работали люди, которые в Город Богов не допускались.
Была ещё и четвёртая часть. О ней знали разве что сами Боги да особо приближённые к ним Дети. Она располагалась в недрах континента, и вход имела только со Станции. Там Боги хранили свои особые Знания. Незнающий человек мог найти это место лишь расшифровав карту, высеченную на скале на территории Станции. Вход, конечно, охраняли «ныряльщики».
Моя мама жила в Городе Богов. Дворец стоял на краю города, на возвышении, и из окон были видны скалы с водопадами, рекой и озёрами, океан, маяки и Город внизу. Я могу только представлять, как это было прекрасно. Её отец никогда не говорил с ней о внешнем мире, да ей это и не было интересно. Её готовили для чего-то, а она была тогда маленькой и не понимала, для чего. Когда маме было лет 10, она впервые увидела простых земных людей, которых пустили в Город Богов с дарами Земли. Эта девочка никогда в жизни не видела ничего земного, простого и обыденного. Они потрясли и вдохновили её. Она стала расспрашивать о них своего отца. Тогда Боги впервые указали ей на её место в иерархии. Она – не ровня Богам и требовать ничего не имеет права. Но мама видела, что Боги создают своих Детей по образу и подобию простых земных людей. И при этом заставляют Детей считать их низшей расой. Она не понимала, почему так.
Вообще, до Озёрного Края вести из внешнего мира доходили тщательно отфильтрованными на Станции. И вскоре стало ясно, к чему готовили мою маму. Из неё делали совершенного оборотня, способного превращаться во всё, что она когда-либо видела. И не одну её готовили. Боги давали Детям различные полезные Способности, ибо надвигалась Война. Когда всё началось, маме было 15. В Озёрном Краю видно было только красно-желтое зарево на северо-западе. Потом в воздух поднялся чудовищный пыльный гриб. Затем всё: земля, воздух, горы, океан, всколыхнулось и затихло. На следующее утро дневная звезда взошла с другого края горизонта. И Земля на какое-то время умерла…
Озёрный Край начал умирать со Станции. До неё первой добралось пыльное облако. Пыль вывела из строя всё оборудование. Вслед за пылью пришёл холод. Никто из населения континента не привык к морозам. Вскоре не спасали уже ни топливо, ни одежда. Оставшееся оборудование замёрзло. Встали заводы, электростанции, умерли почти все люди, замёрзли все подводные ходы. Озёрный Край погрузился в первобытный мрак, продолжавшийся целый сезон. Когда минул первый сезон новой эры, дневная звезда всё же осветила то, что было некогда раем. Но новое утро не принёсло тепла. Бледно-жёлтая звезда сутками висела над холодным морем. Казалось, она даёт только холод. Боги спешили подсчитывать убытки. Но так уж они сами распорядились, что никто не смог бы подойти к Станции в случае катаклизма. Они не могли даже проверить, что осталось от оборудования. Гигантские маяки сломались от холода и сползли в море. Аэродром в Городе Богов пришёл в негодность из-за льда, который невозможно уже было убрать, не уничтожив остатков их цивилизации. Оставшиеся в живых Дети всю полярную ночь находились в продовольственных складах, где каким-то чудом удалось сохранить остатки подземного тепла. Их осталось совсем немного, но продовольствия не хватало на всех. И Боги решили не дожидаться очередной Ночи и отправиться на север по морю, так как жить на полюсе не представлялось им возможным. Моя мама в то время заболела странной болезнью и утратила способность превращаться. Она переживала это болезненно, но нужно было как-то выбираться, поэтому она ничего не сказала Богам, иначе стала бы для них бесполезной, и её бросили бы.
Когда их впервые вывели из убежища, мама увидела слепящую белизну снежной равнины. Не было больше ни озёр, ни рек, ни дворцов, ни маяков. Даже скалы затерялись среди льда.
Им пришлось оставить свой тайник. Правда, Боги приставили к нему нескольких «ныряльщиков», всё ещё надеясь вернуться. Они выудили со дна океана ещё один секретный объект на самый экстренный случай – этакий подводный корабль. На борт попали лишь те, кто не заболел из-за Лучей и сохранил Способности. Маме просто повезло тогда.
Никто не знал, куда плыть. Земля изменилась до неузнаваемости. Древние карты не помогали, и они плыли наугад на север.
Уже на корабле Боги и Дети поняли, что у моей мамы нет больше полезных способностей. Но почему-то пожалели её, не выкинули в море, а заперли в самый глубокий трюм. Она не знала, сколько продолжалось плаванье, превратившееся для неё в кошмар.
Однажды её вынесли на руках на сушу. Она была еле живая от голода и вечной подвальной сырости. Ей и здесь устроили тюрьму. На новой земле, вдали от людей, Боги начали строить новый город. Они не стремились к людскому обществу, тем более, к новому. Новые люди, выжившие после войны, уже забыли своих Богов… Да и Дети не спешили нести в мир сохранённые ими знания Богов. Один из них, умеющий летать, разведывал ближайший материк и заключил, что люди одичали и забыли все свои знания. Дети поняли, что стали бессмертными нестареющими существами, и сами возомнили себя богами. Боги же, напротив, на новой земле, стали постепенно вымирать. Дело в том, что в Озёрном Краю они долгие годы создавали себе условия для нормальной жизни. Они были на Земле чужаками, и местные условия медленно убивали их. Прошло много времени, и Богов осталось лишь трое. Некому было растить и украшать Новый город, и вскоре он превратился в руины, где доживали свой век осколки высшей расы. Среди них был отец моей мамы. Когда Дети увидели, что у неё осталась способность разговаривать с животными, они «простили» её и разрешили ей жить в их лагере. Разрешили даже наведываться к Богам. Странные существа, описать которых моя мама никак не могла, ибо нет на Земле аналога их облику, все были смертельно больны. Они перестали разговаривать даже друг с другом. Они передвигались, как бледные тени. Они понимали, что обречены. Мама ничем не могла им помочь. Первым умер её отец. Дети сожгли его прах, и душа его отправилась к звёздам, туда, где был некогда его дом.
Вскоре после этого произошёл очередной катаклизм. Что случилось, никто не мог толком объяснить. С моря пришла гигантская волна, затопившая лагерь. В тот день Детей осталось ещё меньше. Моя мама в это время была в Городе. Там же укрылись остальные Дети, потому что вода так и не ушла. Не ушла она и через несколько дней, а потом начала прибывать. Тогда Дети собрали совет. Так как Богам было уже всё равно, Дети выбрали лидера из своих, и он предложил снова отправиться в путь. Захватить Знания и уплыть на том же корабле. Собственно, иного выхода не было, поэтому все поддержали эту идею.
Встал новый вопрос: что делать с Богами? Но они сами решили свою судьбу. Провели Детей к месту, где хранили Знания, а сами ушли вглубь подземелий Города, где стали ждать финала своего существования на этой планете. Мама видела, как они уходят: две белые фигуры, держащиеся друг за друга. Такими она их запомнила.
Детей было всего 58. Собираться в путь стали немедленно, так как вода пребывала, а припасов они сделали не так уж и много.
Они ушли. Что было дальше… Это уже другая история. Это моя история.

[Darth Sonne]

Всё пытаюсь закончить сей цикл, а рассказы всё пишутся и пишутся. Ничего не могу с собой поделать.

Родерик

Привет. Это снова Миам. Да, я всё ещё с вами. И никогда не устану рассказывать вашим новым детям свои старые сказки. Я сейчас в Лондоне. Знаете такой город? Наверное, знаете. Я прожила в этой стране без малого две тысячи лет, и с тех пор кардинальные перемены настигли её лишь в последние два столетия. Вы знаете, здесь до сих пор есть короли и королевы, да, да. Здесь моя древняя душа нашла покой. Я люблю эту страну. Думаю провести здесь остаток своих дней, если моя жизнь вообще когда-нибудь закончится… Я живу как обычная кошка у одной обычной семьи. Пройдёт некоторое время, и я найду другую семью. Наверное, пришёл достойный конец моим удивительным приключениям, и я рада этому. Но часто, особенно по ночам, наваливается на меня груз прожитых лет, и я начинаю вспоминать всех тех, кто был со мной на протяжении моего жизненного пути, и кого я потеряла. Я вспоминаю мою бедную маму, Суоку, весь свой народ. То, каким великим он был и в какое ничтожество превратился. Ещё в последнюю тысячу лет часто вспоминаю сэра Родерика.

Наверное, стоит начать с начала, как вы думаете?
Когда не без моей помощи погибли Новые Боги, я отправилась на север. Я не превращалась в человека, опасаясь мести оставшихся в живых Богов и их потомков. Сначала я пробралась на торговый корабль и попала в греческие земли. Мне понравился здешний климат, и люди оказались приятными. Но эта страна буквально кишела потомками Богов, и я вынуждена была бежать дальше. В спасительном облике кошки я пересекала необъятные дикие земли. Кочевники брали меня в качестве игрушки, не подозревая о том, кто я. Но я не жаловалась. Однажды я оказалась на берегу холодного моря. Как всякая кошка, я ужасно боялась воды. Но местные моряки говорили, что это море совсем не велико и за ним есть ещё одна обитаемая земля. Страх снова загнал меня на корабль, и я двинулась дальше на север, слушая рассказы моряков, и понимая, что за этой землёй есть только такие места, где невозможно выжить человеку, да и не всякий зверь станет там жить. Я была рада своему спасению.
Новая земля встретила меня крайне неприветливо. Когда мы прибыли, хлестал такой дождь, что дальше своего носа невозможно было ничего увидеть. Но за годы скитаний я научилась переживать трудности. Первое время я пряталась в жалких прибрежных лачугах, питаясь рыбой. А когда пришло лето, я отправилась на разведку. Я долго бродила по этой неприветливой, неуютной и холодной стране, пока не поняла, что нахожусь на большом острове. И здесь меня вряд ли кто-то будет искать. Я нашла себе скромное жилище среди болот в подземных пещерах, проделанных некогда ручейками. Там я и встретила брата – серого волка по имени Сэйки Боан. Он утверждал, что родился в человеческой семье далеко отсюда. Родители бросили его, узнав, кто он такой, и его воспитали волки. Он так же, как и я, скрывался от чего-то. Я не лезла в его прошлое, а он не лез в моё. Мы были рады, что встретились, вот и всё. Так мы стали жить на болоте вместе, постепенно узнавая друг о друге больше. Сэйки Боан не любил людей, но к его чести надо сказать, что он никогда никого не убивал. Он же понял, что я принадлежу к той древней расе, о какой у его народа ходили легенды. Он, как и я, не любил превращаться в человека. Мы жили замкнуто, даже между собой общались мало. Он охотился в ближайшем лесу, я ходила в ближайшую деревню и воровала мелкую живность. Прошло много лет, и местные люди стали слагать легенды о нас. Сэйки это веселило, он стал наведываться ночью в деревню, пугая запоздалых прохожих. Однажды он явился встревоженным и сказал, что сюда заехали так называемые Знатные Люди, и они строят свой Замок в опасной близости от нашего болотного дома. Я не придала этому значения, ведь обычно люди боятся болот и тех, кто в них обитает.
Но люди, в отличие от нас, менялись. Они стали ходить на болота за неким Сырьем. Часто приходили срезать длинные сочные стебли. Но до нашего жилища пока что не добрался никто.
Менялись сезоны, и Замок уже был отчётливо виден из нашего убежища. Он становился всё выше, всё величественней. Климат становился засушливей, людские жилища уже вплотную подступали к болоту. Но пока нас не тревожили, мы оставались на месте. Так на наших глазах родился начал расти Город. Мощные стены Замка окутали его, защищая от врагов. Со временем люди из ленивых деревенских жителей превратились в деятельных и расторопных горожан, рыскавших повсюду в поисках чего-то, что можно было бы выгодно продать. Их дети уже смеялись над старыми легендами. А от болота остался только тот клочок, где они добывали Сырьё. Но пока что Природа заботливо скрывала нас от людей. Немного позже мимо нас пролегла Торговая Дорога. И Город стал процветать по-настоящему. Тогда-то я и забеспокоилась. В город входили разные люди. Многие оставались там жить. И не все были светловолосы и голубоглазы, как местные жители. Я снова стала бояться встретить представителя своей расы. Мы с Сэйки Боаном уже собрались перебираться в другое, более спокойное, место, как случилось нечто такое, чего я одновременно ждала и не ожидала. Однажды ночью я словно чего-то испугалась и опрометью бросилась в наше убежище. Там я забилась подальше в пещеру и дрожала от страха до утра. «Они здесь» - только и смогла я выдавить из себя, когда Сэйки вернулся с охоты. Конечно, он предложил сразу же бежать, но меня потянула в Замок непреодолимая сила. На следующую ночь я отправилась в Город. Замок был неприступен, но маленькая гибкая кошка Миам способна пролезть всюду. Я забралась туда через крышу, бродила там, таясь в темноте каморок и комнат. И, наконец, нашла, что искала. Одна из комнат в башне, обращённой к нашему жилищу, была освещена. Я вылезла наружу и заглянула в окно. Там усталая женщина качала младенца, который никак не мог успокоиться. Я уже не сомневалась в том, что вчера в мир пришёл новый представитель высшей расы.
День я провела в Городе, надеясь выведать что-то о происхождении этого младенца. Да, я никогда не разговаривала с этими людьми, но за долгие годы, проведённые рядом с ними, я научилась понимать их язык. Люди болтали, что Госпожа родила ребёночка вовсе не от Господина, а от заезжего торговца со странным лицом. Я вернулась, и твёрдо решила остаться, чтобы проследить судьбу этого ребёнка. Сэйки всячески уговаривал меня бежать, но я отказывалась. Я чувствовала, что этот ребёнок будет много значить для меня.

Его крестили Родериком. Прошло несколько лет, и у него родился брат, крещённый Хьюго. В то время я часто наведывалась в Замок. Меня нельзя было отличить от обычных бродячих кошек. Я наблюдала. Светлые волосы Родерика к пяти годам вылиняли, уступив место прямым чёрным прядям. Его лицо отличалось правильностью черт. Он всегда был серьёзен. Чёрные раскосые глаза словно заглядывали в самую душу. Кормилицы и няньки боялись молодого Господина, брат Хьюго никогда не играл с ним. Да и сам Родерик не изъявлял желание играть с кем-либо. Он рано стал читать книги, словно чувствуя, сколь малый отрезок времени уготовала ему жизнь, старался впитать в себя как можно больше знания. Он рос высоким, изящным и сильным. Иногда в его лице появлялось что-то птичье, свойственно всем представителям его расы. Однако от матери он унаследовал вытянутый череп, узкое лицо, острый нос и белую кожу. Подросший Родерик любил дальние конные и пешие прогулки, в которые иногда брал с собой брата. Я неотступно следовала за ними. Брат его, Хьюго, скоро начинал канючить и уходил домой. А Родерик ходил вокруг нашего убежища, словно искал чего-то. Хьюго говорил, что он ищет там свою смерть. Я знаю, он никогда не спрашивал, почему он не такой, как все. Он всегда знал, кто он.
Их мать рано умерла. Отец начал пить и скоро промотал большую часть состояния. Вскоре и он отправился к матери. Родерику было 18 лет. Этот юный бог был спокоен и красив. Городские девушки заглядывались на него, но его интересовали лишь наука и путешествия. Хьюго же вёл обычную для своего возраста и положения жизнь, часто водил женщин в Замок, но зачастую разочаровывался, ибо они приходили, чтоб хоть одним глазком взглянуть на его брата. Через 2 года Родерик решил попробовать себя в военном деле и исчез на несколько лет, оставив Замок на Хьюго. Надо сказать, что я скучала по нему. Часто видела его во сне. Видела, как нелегко ему даются военные походы. Но сэр Родерик был необыкновенно стоек. Он вернулся, когда ему минуло 27 лет. Я считаю (и всегда считала), что этот возраст является расцветом человеческого существа. Именно в этом возрасте раскрываются все таланты, если таковые у него имеются. В походах Родерик загорел и стал шире в плечах, став ещё больше походить на свой народ. Черты его лица стали ещё более острыми, появилась чёрная бородка (чего у нашего народа не было). В сверкающих на солнце доспехах он был великолепен. Из походов сэр Родерик привёз несколько свитков, за изучение которых и засел по возвращении, оставив Замок в полное распоряжение брата.
В городе с Родериком некому было тягаться. Несмотря на изящество сложения, физической силой он превосходил всех в Городе, даже молодых кузнецов. Своим острым умом он способен был заткнуть за пояс любого. Женщины не оставляли попыток завладеть сердцем этого холодного красавца, но он опять-таки предпочёл науку. А брат его, Хьюго, женился. Теперь Родерик совершал конные и пешие прогулки один. Я по-прежнему следовала за ним, но опасалась подходить слишком близко. Но однажды любопытство взяло верх, и я забралась по замковой стене к его окну, чтобы взглянуть на свитки, которые он привёз. Я чуть не сорвалась со стены от ужаса, когда узнала в них своей родной язык…
Сэйки Боан в сотый раз уговаривал меня бежать, но я чего-то выжидала. Чувствовала, что я ещё пригожусь этому молодому человеко-богу.

Продолжение следует...

[Darth Sonne]

Сэр Хьюго устраивал праздник в честь дня рождения своей дочери. Надо сказать, что этот человек никогда не скупился, и все его праздники были таковы, что на них могли присутствовать все, кто пожелает. Хьюго обладал широкой доброй душой, и, несмотря на его не слишком острый ум, я успела полюбить его. К празднику готовился весь Город. Готовилась и я, Миам, маленький болотный оборотень. И мой друг Сэйки Боан по такому случаю принял человеческий облик, явив миру явно дальневосточные черты лица. Не знаю, где он раздобыл национальный костюм своего народа, но к празднику он явился во всём великолепии. Я последовала его примеру, впервые за долгие-долгие годы увидев в болотной жиже отражение своего лица. Что ж, мой облик явно устарел за последнюю тысячу лет. Местные крестьянки казались намного красивее и изящнее меня. Но я, в отличие от них не знала, что такое старение и увядание. Мои волосы по-прежнему оставались медно-рыжими, моя кожа отливала золотом на солнце. Да, старушка Миам, ты всё ещё прекрасна. Сэйки Боан раздобыл для меня весьма занятный восточный костюм. Сначала нам было очень трудно говорить, но довольно скоро человеческий голос вернулся ко мне и к моему другу. Было такое ощущение, что я заново родилась. Мне ужасно хотелось проникнуть поглубже в жизнь этих новых людей, узнать их получше.
В назначенный день мы явились в Город. Нашему внешнему виду никто не удивлялся, Город за последние годы успел повидать множество новых лиц. Удивлёнными оказались мы в нашем новом облике, с новыми ощущениями. У меня был план. Сэйки Боан должен был, как бы невзначай заговорить с сэром Родериком о его восточных походах. И как бы случайно намекнуть, что он знает о свитках и о том, как их расшифровать. Я же буду постоянно находиться рядом и присматривать за их диалогом. А сама я не решилась заговорить с Родериком потому что опасалась памяти его крови. Я боялась, что в мой народ навеки заложена ненависть ко мне.
Добраться до Родерика было не так-то просто, хоть он и находился в это время в городе, как и все. Мы нашли его у ворот замка, где он, затерявшись в толпе, кормил дворовых собак. Сэки Боан сделал вид, что толкнул его и, извиняясь, сказал, что узнал его. Я смешалась с толпой настолько, чтоб слышать и видеть их, и чтоб они не видели меня. По лицу сэра Родерика я поняла, что он заинтересован своим мнимым старым знакомым. Он повёл Сэйки к Замку. Я бесшумно проследовала за ними. Во дворе Замка уже полным ходом шёл праздник. Родерик увёл моего друга на задний двор. На моё счастье, там была навалена куча сена, в которую я и зарылась.
- Я не помню Вас, но там, на Востоке, вокруг меня оказывалось такое количество людей, что я мог забыть. Вы ведь пришли специально для того, чтоб найти меня? – говорил Родерик.
- Не совсем так, сэр, - отвечал ему Сэйки, - Но у меня есть информация, которая может Вас заинтересовать. Вы ведь привезли несколько свитков из города, который в тех местах звался некогда Городом Богов?
Могу поклясться всеми богами, бесстрашный сэр Родерик побледнел, услышав эти слова.
- Откуда Вы знаете? – почти прошептал он.
Сэйки Боан безмятежно улыбнулся:
- Нет такой тайны, которая со временем не станет явью. У меня есть к Вам предложение, сэр Родерик. Только не отвергайте его сразу, подумайте хорошо. У меня есть этакий небольшой живой талисман. Кошка. Она родом из тех мест. Она поможет вам в расшифровке свитков. Не сомневаюсь, в них кроются невероятные, великие тайны.
Мой друг продолжал улыбаться, а сэр Родерик заметно напрягся.
- Что я должен буду сделать взамен? – наконец сказал он.
- О, ничего, сэр! – ответил Сэйки, - Всего лишь отправиться туда с этой кошечкой и узнать великую тайну. Думаю, это долг не передо мной, а перед всем человечеством. Подумайте.
Родерик думал. Вдруг он судорожно, как хватаются за последнюю надежду, схватил Сэки за руку и потащил его через чёрный ход в Замок. Я успокоилась, вышла из своего укрытия и отправилась искать сэра Хьюго.
Конечно же, он оказался в самом центре торжества в окружении своей семьи. Я принялась крутиться около него, пока меня не заметили. Внешне я очень примечательна, надо сказать.
- Отец, отец, смотри – цыганка! – закричал мальчик, дёргая Хьюго за рукав, - Пусть она нам погадает!
Гадать я не умела, но это был мой шанс заговорить с добродушным хозяином Замка. Долго отказывалась, ссылаясь на то, что пришла сюда отдыхать, а не работать. Но, в конце концов, заявила, что гадаю только лишь для сэра Хьюго персонально. Хьюго, снисходительно улыбаясь, протянул мне красивые тонкие руки. Вокруг прыгали его дети. Рядом незримо присутствовала стража. Делая вид, что внимательно разглядываю его ладони, я неспешно и чётко, стараясь не упустить ничего важного, рассказывала ему историю его жизни, которая разворачивалась на моих глазах. Он заворожено и испуганно смотрел на меня. Закончила я свой рассказ тем, что его брат очень скоро совершит ещё один поход на Восток, и сэр Хьюго должен будет сопровождать его в этом походе. Этот поход принесёт процветание их роду, в него нужно будет вложить все усилия и средства. Неожиданно Хьюго отдёрнул руки.
- Довольно! – выкрикнул он, - Я не собираюсь иметь ничего общего с проделками Родерика. Конечно, вас подослали эти мерзкие сплетники. Мало мне того, что на каждом углу судачат, как наш папаша пропил всё состояние! Ещё не хватало, чтоб болтали о том, как остатки промотал на Востоке мой безумный брат Родерик! Да ещё и с моей помощью! Ну, уж нет! Ха! И как я сразу не догадался?!
Оттолкнув меня, он отправился прочь, схватив в охапку детей.
Надо сказать, иного я и не ожидала. Ну, ничего. Посмотрим ещё, чья возьмёт. И этот крепкий хозяйственник должен сломаться. Я решила уйти подальше от этого места, пока мной не заинтересовалась стража.

[Darth Sonne]

Продолжение.

Сэр Родерик собирался в поход. Со свойственной ему дотошностью он считал деньги и вычислял необходимое количество людей. Он давно уже обнаружил в себе способность не спать несколько суток. Но этой ночью он всё же заснул. Он готов был поклясться в том, что сон навлёк на него гипнотический взгляд жёлтых глаз его живого талисмана, который всегда сопровождал его в клетке для птиц.
Родерику снился странный сон. Вообще, ему часто снились странные сны, которые он не мог объяснить влиянием повседневной жизни, поэтому предпочитал не объяснять никак. Ему снилась молодая женщина одетая очень странно. Он видел, что она молода, но понимал, что на самом деле ей столько лет, что он и представить себе не может, сколько. Она вошла в его покои медленно и грациозно. У неё очень странное лицо. В нём есть что-то звериное и что-то птичье. И вообще что-то не принадлежащее этому миру. У неё странные глаза. Раскосые, большие, бездонные, жёлтые, как у кошки. У неё острые звериные уши. Её рыжие волосы собраны в странную причёску. У неё острые зубы хищника, но мягкие черты лица доброго человека. Она говорит со странным акцентом. Она спрашивает: «Что ты хочешь знать, Родерик?» Он не сразу находит, что спросить. Но вопрос приходит сам. «Кто я? Зачем я здесь? Что я делаю?» Она отвечает, странно улыбаясь: «Ты не такой, как все, Родерик. Ты можешь больше, чем другие. Хочешь больше. У тебя есть сила. Но ты должен использовать её с мудростью. Мудрость у тебя тоже есть, Родерик. Используй её с миром. Слышишь?»
Он проснулся.

В эпицентре человеческих войн некогда думать. Здесь царствует действие. Странно, но я не предполагала, что всё обернётся именно так. Войны Богов выглядели иначе. Да, люди меняются. Чем дольше они существуют, тем чётче осознают, как мало времени им отпущено, и стараются думать действовать быстро. Они верят в некого Всевышнего, и утверждают, что вера даёт им силы сражаться. Но силы им по-прежнему придаёт алчность. Мне же придаёт силы близость родины. Я часто вспоминаю место, где родилась, я очень хочу увидеть его снова, и почти уже не боюсь.
Мы идём с боями всё дальше на юго-восток. Я видела много разрозненных групп потомков моего народа. Они потеряли всё. У них нет силы, нет птичьего в лицах. Они не помнят своё прошлое. Они почти уже люди. Только изредка кое у кого из них проскальзывает во взгляде искорка неземной тоски. Они разбрелись по всему миру, но для меня, видимо, уже не опасны.
Другое дело – Родерик. Близость родины меняет его. Сила его растёт, но эта сила направлена на жестокость. Он сеет страх даже среди приближённых. И сам понимает, что не боюсь его только я. И понимаю его только я. В нём возрождается нечто, с помощью чего мой народ мог общаться без слов. Увы, я не могу ответить ему так, чтобы он понял. Я просто кошка Миам. Но Родерика почему-то не волнует тот факт, что за 13 прошедших лет его кошка не состарилась. А я в свою очередь понимаю, что привязалась к нему, и буду жестоко тосковать, когда он умрёт.
Надо ли говорить о том, что, почуяв успех походов брата, за сэром Родериком отправился и сэр Хьюго. Он ушёл даже дальше на юг, но быстро сдал позиции, так как его мышление не отличалось упорядоченностью, он не умел маневрировать. Так я поняла, что начинаю гордиться Родериком. Когда Хьюго окончательно присоединился к нам, мы с успехом взяли не одну крепость. Оставляя за собой реки крови. А я неотступно следовала за Родериком в своей клетке. Я любила его. Да, любила. Не так, как я любила Суоку. Не как сестра любит брата, а так, как странный гибрид неземного существа и земного животного может полюбить человека. Родерик кормил меня только сам. Когда выпускал из клетки, всегда находился рядом. Он дорожил мной. Он верил, что причина его военных успехов кроется не в его безупречном уме, а во мне. А я благодарила его за это, беседуя с ним во сне.

Каждую ночь я беседую с эльфом. Каждый раз, когда я говорю ей, насколько она прекрасна, она странно улыбается и говорит: «Если хочешь называть меня эльфом, называй, пожалуйста. Но знай, я эльф (если тебе так хочется) лишь наполовину. Бывали на Земле существа и прекраснее меня». Может, и бывали, но я их не встречал. Я старался не думать об этом, я знал, что она лишь фантазия. Но понял, что не думать о ней не могу. Фантазия ли она? Мой брат Хьюго утверждает, что она приходила и к нему. Моему брату не свойственно выдумывать такие истории.
Она странно выглядит, говорит странные вещи, показывает мне странные места. Она не называет своего имени, но знает обо мне всё. Я люблю этого эльфа, да простит меня Бог!
Мы с ней обитаем в мире, который уже умер, как она говорит. Небо там фиалкового цвета, земля красноватая. Там живут столь странные существа, что я, пожалуй, не найду слов, чтобы описать их. Она называет всё это каким-то странным словом… проекция?.. Она многому научила меня, о многом рассказала. Хоть я не всегда понимаю её, но всё же благодарен ей. Множество раз я хотел сказать ей о том, как искренне, глубоко и преданно люблю её, о том, что готов сложить за неё голову на поле брани, но всякий раз не нахожу слов. Но, мне кажется, она знает это. Она всё знает, мой бесконечно мудрый эльф.

[Darth Sonne]

Я лежу в своей клетке, свернувшись калачиком и размышляю о том, как и от чего умирают миры. Ведь это случается не вдруг. Возможно, мои далёкие предки знали это. Возможно… Какая неведомая сила забросила их именно в этот жестокий мир? Было ли это случайностью? Наверное, я никогда не узнаю это. В нашей армии разлад. Может, уже половина людей сбежала. Родерик становится неуправляемым. Вчера он убил своего брата Хьюго, а сегодня спокойно спит, как всегда, рядом с моей клеткой. Почему мне, неведомому созданию, в котором нет ни капли человеческой крови, это небезразлично, а ему всё равно? О, боги, мне страшно…
Он рассказывал мне, что Хьюго струсил. Что он может переметнуться к врагу. Это правда, Хьюго по мере приближения к нашей цели часто впадал в истерики, но его верность долгу не оставляла сомнений, на мой взгляд. А Родерик убил его в назидание, чтобы у его людей не осталось ни малейшего желания чего-то бояться. Может, это я виновата. Я недостаточно внятно объясняла ему, что он настолько отличается от других, что не вправе требовать от них большего, чем они могут сделать. Но, видят боги, я не могу покинуть его, не могу…
Мы уже почти на моей земле. Там, где я родилась очень много лет назад… Так всё изменилось. Новые люди выстроили новые крепости. Новые города занимают уже огромные площади. Великая Река обмелела, почти уже нет камышей, где моя мама вопреки всем законам, земным и божественным, произвела меня на свет. Я вижу Солнце. Здесь оно особенное. Я могу смотреть на него, не щурясь. Когда оно восходит, красное от пролитой крови, как говорит Родерик, я тянусь к нему всем своим существом. Солнце – огромный газовый шар, один из множества, как говорил Суока… Родерик берёт меня на руки и поднимает, показывая небесам. Вот и мы, мы вернулись домой.

Мои люди дважды пытались убить меня, и я чудом избежал смерти. Много их полегло в этой бессмысленной бойне. И теперь я остался один. Я обнаружил себя сидящим на белом камне в этом странном месте. Я нашёл его ещё вчера. Здесь белые круглые камни, чередуясь с чёрными длинными, похожими на зубья, встали кругом вокруг изваяния человеческой головы со странным лицом. Я уже видел что-то подобное у себя дома. Там язычники проводили погребальные обряды. На изваянии головы лежало тело брата моего Хьюго, которое я оставил на растерзание хищным птицам. Кто принёс его сюда? Я огляделся. И увидел ЕЁ. Моего эльфа. Могу поклясться всем святым, это был не сон! Она реальна. Она высокая и изящная. Она одета в лохмотья, но это лишь подчёркивает её красоту. Восходящее солнце золотит её волосы. Она молча подходит ко мне и садится рядом. Я чувствую, как меня окатывает волна неведомой силы. Я беру её за руку. Она настоящая! Она берёт мою вторую руку и смотрит мне в глаза, не моргая. И мне кажется, что она уже знает все мои мысли. Я не могу отпустить её, я прижимаю её к себе, такую хрупкую. Уткнувшись в её звериное ухо, шепчу только то, что могу вымолвить: «Я вас люблю…» Она не отстраняется. Её голос в моей голове говорит на незнакомом языке, но я понимаю каждое слово. «Я буду навеки твоей, а ты – моим. Только дай мне обещание никогда больше не убивать». Я самозабвенно даю ей это обещание. «Обещай похоронить с миром брата твоего Хьюго, ибо при всех его недостатках он был добрым человеком. Он был достоин лучшей участи». Волна гнева накрыла меня с головой. Это почему её так беспокоит Хьюго??!! Но я успокаиваюсь, чувствуя тёплые цепкие пальцы у себя на лбу. Они забирают гнев, боль, страх, ненужные сомнения и выбрасывают их в небытие. И словно тысячи солнц взрываются в моей голове под её пальцами. Я вижу её другую, её настоящую. В странной одежде, со странной причёской. Её прекрасное лицо спокойно, а душа её плачет, и моя душа плачет вместе с ней. Она называет мне своё имя. Я обещаю носить его в своём сердце до самого конца. Я обещаю пронести её на руках по своей жизни до самого последнего моего часа… Её жёлтые глаза так близко… И я вижу всю боль и скорбь этого мира, скрытую за мягким спокойствием её лица. «Будь здесь следующим утром. Когда встанет солнце, все тени соберутся в одну точку в центре круга. И Белая голова уйдёт. И тогда следуй за своей кошкой. Доверяй ей, и ты найдёшь, что искал». Глаза растворяются в свете нового дня, и всё исчезает. Я протягиваю к ней руки. Миам… Но её уже нет. Осталось лишь смутное ощущение её присутствия где-то внутри меня. Она вернётся. Конечно, она вернётся… Я взял свою кошку, ведь это всё, что у меня осталось от моей прежней жизни, и отправился в город за инструментами. Я переоделся в восточную одежду. Ночью я соорудил гроб для брата моего и, за неимением пастыря в этой дикой стране, отпел его сам, как умел. Я похоронил его рядом с тем белым камнем, где мне явилась Миам. А утром устроился с кошкой в центре круга и стал ждать.

Попробую рассказать, что было дальше. Родерик исполнил своё обещание, он никогда больше не убивал. И он любил меня до конца своих дней, я не сомневаюсь в этом. Но то, что он увидел под алтарём, в подземелье Сетеха, потрясло его до глубины души и, видимо, лишило разума. То, что осталось от мудрости моих предков прошло через все возможные временные бури и потеряло свою упорядоченность, значимость и привязанность к этому миру. Остались лишь хаотичные обрывки информации, не несущие в себе никого смысла, но способные убить всякого, кто потревожил их против воли богов. Это не убило Родерика только потому, что я оказалась рядом с ним. Позже он назвал это проклятием. Пожалуй, я готова была разделить его мнение, когда мои прикосновения не избавили его от страха. Я вынесла его наружу и стала кошкой в его руках, согревая его своим теплом. А он в беспамятстве без конца твердил моё имя.
Не знаю, сколько времени мы провели в этом городе. Родерик старел. Он по-прежнему интересовался наукой, но былой упорядоченности, точности и быстроты в его мыслях уже не было. Стал причиной возраст или влияние пережитой нами катастрофы, я не знала. Я тоже исполнила своё обещание. Осталась с ним. Так уж заведено у моего народа: не бросать того, перед кем однажды открыл свою душу. А ещё я любила его. Так глубоко, как не могут любить люди. Так, что готова была принимать облик человека лишь для того, чтоб мои пальцы избавили его от боли и страдания старости. И от страха смерти.
Однажды Родерик бросил всё и отправился домой. Я знала, почему он так поступил. Те представители нашей расы, что были смертными, всегда стремились умереть там же, где и родились. Так было заведено на протяжении тысячелетий. Прикасаясь к нему, я чувствовала, как крепко держат его ледяные лапы смерти. Я не властна была избавить его от этой боли, и моя душа плакала вместе с его душой.
Он уже давно знал, что я и его кошка – это одно существо, но не говорил об этом. Мы понимали друг друга без слов. Он в последний раз показал меня Солнцу моей родины, и мы отправились на север.

Годы наших странствий выдались нелёгкими, но Родерик переносил все невзгоды со стойкостью достойной нашей расы. Он не говорил о возрасте, но я чувствовала, что конец нашей с ним истории приближается неумолимо. Я не жалела ни о чём. Наверное, всё случилось так, как должно было случиться, иного пути не было. Мы с ним прошли через страдания и радости, боль, смерть и бесплодные надежды, чтобы найти друг друга. Я и Родерик. Никто во всём мире не сможет понять, что мы значили друг для друга. Об этом знаем только мы.
Он умер в нескольких днях пути до родного города. И я впервые в жизни плакала как человек, глядя в его мёртвые глаза. Я поняла, что один из нас должен сохранить наше чувство навеки. Поэтому я должна найти в себе силы и жить дальше. И я нашла.
Я так привыкла к людям, что осталась в Городе. Я жила у разных людей, но ни к кому так и не привязалась. Иногда меня навещал Сэйки Боан, принимая на себя часть боли моей утраты. Он редко говорил со мной, но я знала: он понимает, что слова мне не помогут. Я тоже решила молчать и оставаться кошкой. Город рос, судьба раскидала меня и моего друга по разным мирам. Когда я поняла, что Сэйки Боана больше нет, мне некогда было печалиться. Мою древнюю душу завертела в своём водовороте бешеная городская жизнь. Я меняла имена, меняла людей. Многих из них успевала полюбить, но ни перед кем не раскрывала душу. Наверное, не суждено более родиться на свет человеку, подобному сэру Родерику.

Так закончилась очередная сказка кошки Миам… А теперь уже поздно. Скоро станет темно и туманно. Я отправлюсь за город, туда, где некогда были болота, где уснул вечным сном друг мой Сэйки Боан, сражённый охотничьей пулей. И пойду дальше, по свету звёзд, туда, где среди лесов еле видна в густых зарослях древняя белая каменная голова со странным лицом. Я осмелюсь ненадолго принять облик человека, и, слившись с этим миром, проведу погребальный обряд. А потом снова стану маленькой кошкой, устроюсь на белом камне и буду наблюдать движение звёзд. Обе половинки моей души любят этот свет. А когда настанет утро, я снова буду дома. И буду жить дальше. Буду хранить в своём сердце имена дорогих мне людей. И память этого мира.

Конец

[Darth Sonne]

По образу и подобию своему
Приквел

День первый.
Говорит бортмеханик корабля класса С3, выполнявшего поисковую миссию в данном квадрате.

… Мы всегда исключали возможность того, что одно существо своими силами способно уничтожить планету. Но это возможно. Мы не знаем, за что Аолэ так ненавидел нас и наш мир. Возможно, и не узнаем, даже если найдём его здесь.
Мы совершили вынужденную посадку на планете, где по нашим последним данным скрывался Аолэ. Практически все наши приборы здесь не действуют. Наш капитан исчез при невыясненных обстоятельствах. Команда разделилась. Многие сошли на землю, предавшись панике. Исправлением неполадок с приборами практически никто не занимается. Я же по-прежнему вижу свою миссию в том, чтобы разыскать Аолэ и наказать его по всей строгости наших законов.

День второй.
Сутки на этой планете длятся так недолго. Наш мир не знал ночи, и с наступлением темноты нам становится страшно. Никаких отчётов из машинного отделения. Я лично спустился туда, чтобы проверить, как идут работы. И обнаружил, что ремонтная бригада в полном составе исчезла. На данный момент я начинаю сомневаться в целесообразности своей миссии. Оставшиеся на корабле один за другим сходят на землю.
… Мы вынесли всё необходимое и разбили лагерь так, чтоб не подходить близко к кораблю, но и не терять его из вида.
Физик Моэ выдвинул гипотезу о том, что излучение наших двигателей в этом мире действует иначе, чем в нашем. Этим он объяснил исчезновение части экипажа. Здесь мы двигатели не заведём, это факт. И принцип нашей связи этому миру, похоже, неведом, так как эфир молчит, и мы даже не можем отправить сигнал бедствия. «Мы застряли здесь», - констатирует Моэ. Я сдаюсь.
На следующий день начали сказываться последствия воздействия непривычных для нас условий. Мне тяжело дышать. Чувствую себя так, будто меня окунули в некую вязкую субстанцию. Многие заболели неизвестной нам болезнью. Так как главный корабельный врач тоже исчез, мы ничем не можем им помочь. Те приборы, что ещё функционируют, показывают, что мы находимся на континенте почти правильной круглой формы недалеко от экватора. Это место создаёт поле естественного происхождения, которое мешает нашим приборам видеть дальше континента, а приборам извне – видеть нас. Надо что-то делать, иначе мы не доживём до прихода помощи. Если помощь вообще придёт, конечно…
Мы выпустили ныряльщиков в озёра, коих множество вокруг нас. По нашим данным эти озёра сообщаются с океаном. Возможно, ныряльщики добудут для нас больше информации, чем приборы. Эти животные на удивление легко приспособились к местному климату. А те из нас, кто не заболел, принялись расчищать пространство между озёрами для строительства долговременного поселения. Наши вычисления подтвердили, что общими усилиями мы способны создать микроклимат, необходимый для нашего выживания. Если Аолэ засекли здесь, то он выжил. Значит, и мы сможем.

***
Аолэ не решался выйти из капсулы. Настала тьма, и вокруг бродят странные звери. Нет, это не звери. Аолэ слышит их голоса. Эти голоса говорят о том, что существа желают проникнуть в капсулу. Бледно-жёлтый лик спутника слабо освещает их страшные лица. И бесстрашный воин пугается их. Он никогда не знал ночи, он боится темноты. Он боится неизвестности. Он не был готов к крушению. Самоуверенность подвела Аолэ. Но капсула безнадёжно повреждена, и ему придётся выйти. Он дрожит в ожидании появления Звезды.
Существа ушли с рассветом. Аолэ осмотрел капсулу. Да, это конец. Он застрял здесь, и теперь его непременно найдут и будут судить. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он начал разбирать капсулу, чтобы построить хоть какое-то подобие жилища. И тут обнаружил, что его драгоценный груз исчез. То, что он нёс через полгалактики с только одному ему известной целью, утеряно. И неизвестно, во что оно может превратиться в этом мире. А ещё через какое-то время Аолэ с ужасом понял, что не помнит больше своей цели. Он слишком сильно пострадал от крушения, сильнее, чем думал. Или атмосфера этого мира так изменила его. Это больше не прежний Аолэ. Он устроился среди деталей разобранной капсулы и задумался.
Этой планетой словно управляет что-то. Аолэ не мог найти объяснения своим ощущениям. Может, дело в звезде? Или в спутнике? Или в энергетических полях? Нет, Оно определённо живёт своей жизнью и мыслит. Душа этого мира. Аолэ никогда не сталкивался ни с чем подобным. Некая Сила соблаговолила принять его в свой мир, а теперь наблюдает за ним. Он пытался поговорить с Силой, но его мысли всякий раз пронзала боль. А потом он почувствовал своих. Они очень далеко, заперты в энергетической ловушке, но они ищут его. Оставалось только одно: уходить от капсулы как можно дальше. Он огляделся. Его окружал густой лес. Такие леса на его планете были уничтожены много веков назад. Аолэ понял, что лес ему неприятен. Из-за влажности было тяжело дышать, и он понимал, что далеко всё равно не уйдёт. А ещё здесь временами наступает тьма, и приходят эти странные звери… Но Аолэ пошёл. В сторону противоположную той, откуда шёл сигнал от своих. Аолэ мог очень долго обходиться без пищи, но он понимал, что вскоре ему придётся убивать, чтобы выжить. И тут он вспомнил, что совсем недавно уничтожил свою родную планету. Он упал на землю, зарывшись лицом в сочные зелёные стебли. Зачем? Он не мог пошевелиться от ужаса. Он не понимал, что двигало им, каковы были его цели. Потом ему стало всё равно. Он перевернулся и уставился в ярко-голубое небо. И стал ждать, когда его заберут. Звери или свои, неважно. И тогда ему явился зверь. Гигантский. Но Аолэ чувствовал, что это лишь детёныш. Сравнительно небольшая голова на длинной шее приблизилась к нему вплотную. Чёрные глаза смотрели с любопытством. Аолэ протянул руку и дотронулся до зеленоватой кожи. Он чувствовал мысли существа. Оно только начало изучать мир, и ему всё интересно. И оно тоже боится тех тварей, которые приходят по ночам. А ещё Аолэ понял, что те твари разумны, и они тоже чувствуют Душу Мира и поклоняются ей.

[Darth Sonne]

Продолжения приквела не будет, скорее всего...
От выкладки новой главы основного цикла честно воздерживалась, но всё же...

Виктория Дженнифер
Дженнифер
15 мая 1919-го года.
Сегодня хороший день. Мне исполнилось 12 лет. А ещё приходил доктор и сказал, что Вики не умрёт от туберкулёза. Мне так нужна Вики, господи. Мама говорит, что доктор так сказал, чтобы меня порадовать. А доктор ведь не знал, что у меня день рождения. Вики не умрёт. Мама считает, что я ещё совсем маленькая. Но это не так. Это мама осталась где-то далеко. В том году, когда на войне убили папу. Она думает, что я ничего не знаю и не понимаю. Но это я расту, а она – нет. Это она маленькая.

16 мая.
Мама напилась и плачет. Нам надо переехать. Она говорит, что там одни воры и проститутки. Говорит, что я такой же стану года через два. Она просит бога забрать к себе Вики. «У нас нет денег, чтобы кормить ещё и эту сумасшедшую», - говорит она. Но ведь бог не будет слушать такие просьбы! Вики не сумасшедшая! Это мама! Не надо было напиваться и бить Вики по голове, когда папа умер!

Обрывки записей, обрывки моего детства. В них нет упоминаний об этом, но я помню, что впервые встретила их именно тогда. Вы можете счесть это бредом старой, больной, выжившей из ума шлюхи. Как хотите. С самого раннего детства я смутно понимала, что не принадлежу к этому миру. И вовсе не из-за разрухи и грязи, в которой нам приходилось жить тогда, нет. Это более глубинное ощущение. Это острое чувство принадлежности совсем к другому миру, о котором ничего не знаешь. Только изредка видишь в детских снах осколки этого мира. И потому я с детства была уверена в том, что сестра моя, Виктория, не сумасшедшая. Просто это ощущение принадлежности к другому миру затронуло её сильнее, чем меня. Сейчас можно говорить о многом. Но тогда за рассказы о других мирах можно было попасть вслед за Викторией в сумасшедший дом. И потому я даже не писала об этом в своих детских дневниках.
А сейчас я оставила позади очень долгую жизнь. И, если судить строго, не было в этой жизни ничего хорошего. И мне нечего терять. То, что я хочу поведать миру, касается, я уверена, не только меня. Я попытаюсь воссоздать эту историю в деталях, насколько позволит мне моя память.

Дженнифер Саммер
Лондон,
2010 год.

Это случилось летом 19-го года. Мы только-только переехали на более дешёвую квартиру, но всё равно еле сводили концы с концами. Это был тот самый день, когда Виктория, которая со дня гибели отца (которую, кстати, почувствовала задолго до известия о ней, за что и была избита матерью) не произнесла ни слова, вдруг заговорила на непонятном языке. Мы с матерью ничего не сказали друг другу. Но и без слов было понятно: соседи не должны ничего такого заметить.
Когда-то моя мать получила хорошее образование. И даже в дни своего беспробудного пьянства могла свободно говорить на нескольких языках. В тот день по глазам матери я поняла, что этот язык ей незнаком. Более того, звучание этих слов пугает её. Будто она что-то смутно припоминает, но не решается вспомнить. Мы обе тогда уже знали, с какой скоростью распространяются слухи в лондонских низах. Остатки благородного воспитания матери давали о себе знать: она не хотела, чтоб всякие проститутки показывали на неё пальцами. Сначала она впала в истерику и решила отдать Викторию в приют. Но потом передумала. Материнский инстинкт тут сыграл свою роль или банальное женское любопытство, не знаю. В тот день она заперла Викторию в маленькой комнате с единственным окном на задний двор. А меня отправила на рынок продать наши платья, шляпки, бельё и туфельки, которые в нынешнем нашем положении стали непростительным излишеством.
Позвольте сделать тут небольшое отступление. Я не могу удержаться от описания нашей тогдашней внешности. Мы с Викторией обе были хорошенькими. Я больше походила на мать. У меня были (вы сейчас, наверное, не поверите) удивительно густые вьющиеся волосы медного оттенка. Я была этакой летней цветущей, изящной, резвой девочкой, синеглазой и веснушчатой. Меня в мои 12 лет не испортили ещё жизнь в трущобах и хамское отношение к моей юной красоте. Виктория же пошла в отца. Я очень плохо его помню, но его красивые черты всплывали в моей памяти всякий раз, когда я смотрела на младшую сестру. Фигура её всегда отличалась гибкостью и изяществам. При её приобретённой после болезни худобе всякий казался бы нескладным и неуклюжим. А Виктория – нет. Её движения всегда были безупречны и грациозны. Её волосы были чёрными и густыми, как у цыганки. Кожа была смуглой, а тёмные глаза чуть раскосыми. Её лицо всегда было спокойно и непроницаемо, как у королевы. Но как только слабая тень какой-нибудь эмоции касалась этого лица, в нём на короткий миг появлялось что-то птичье. Её ушки от рождения были слегка заострёнными, отчего мать усердно прятала их за волосами, когда причёсывала Викторию. Но больше всего мать пугал её взгляд. Пронзительный, как у ворона, загадочный, как у кошки, дикий и пристальный, как у волка, и гипнотический, как у змеи. Наверное, только я не боялась Викторию.
Итак, в тот день я несла на рынок нашу одежду. Я думала о сестре. С одной стороны, у меня в голове не укладывалось, как с ней такое могло произойти. С другой – всё было естественно и очень даже логично. Во мне словно поселились две половинки меня, которые не спорили, а просто были и всё. Как сейчас помню, я шла безлюдными переулками, чтобы мальчишки не увидели меня с платьями и не стали дразнить. И вдруг, меня словно что-то дёрнуло. Так сильно, что я чуть не выронила свою ношу. Я остановилась и медленно обернулась. Так я впервые и увидела их: вечно молодую рыжеволосую женщину с кошачьим глазами и её странного спутника, похожего на волка. Женщина подошла ко мне очень близко, и её едва уловимое сходство с Викторией стало более отчётливым. Она всматривалась в меня и словно не находила то, что хотела найти. Наконец, её спутник сказал что-то всё на том же непонятном языке, и они просто ушли. Я долго ещё стояла в оцепенении. Эти двое были одеты обычно, и могли при желании затеряться в толпе. Но то были люди из другого мира, я была уверена.
Конечно, дома я ничего не сказала матери. А мою бледность она и не заметила, потому что снова напилась из-за случая с Викторией.
С того дня меня начали преследовать странные сны. Я видела другой мир во всём его великолепии. Я видела странных существ, которых ни за что не нарисовало бы даже моё детское воображение. И каждую травинку, каждую песчинку этого мира я до сих пор храню в своём сердце. Там небо было фиалкового цвета, там были красные горы. Этот мир не знал ночи. Как только горячее белое солнце скрывалось за горами, на смену ему всходило более тусклое синее. И каждый раз я просыпалась в слезах, потому что понимала, что другого мира больше нет. Конечно, я тогда ничего не соображала в этом, я даже в школу не ходила из-за бедности. Но из тех снов я узнала, что однажды кто-то ради собственной выгоды взорвал белое солнце и уничтожил этот мир. А уцелевшие его жители отправились кто куда. Так на Земле и появились МЫ.
Когда сны стали особенно невыносимыми, я стала приходить к Виктории. Ночью я брала у матери ключ от её комнаты, а утром возвращала. Моя сестра будто никогда не спала. Она всегда встречала меня с радостью, обнимала меня, и я чувствовала, как уходят ночные страхи. Такой была моя Вики. Если мать заставала нас вместе, то орала, выгоняла меня и уже без меня продолжала орать на Викторию. А я знала, что ей всё равно. Вики умела уйти в себя и не чувствовать боль. И я продолжала приходить к ней. Куда бы мать ни прятала ключ, я его находила. Так мы с сестрой вместе преодолели этот страх. Питаясь её мужеством, я становилась мудрее. Я стала спокойнее относиться к картинам прошлого, которые то и дело вставали у меня перед глазами.
А вскоре Викторию забрали.

Виктория
Дженни хочет спать, а я – нет. Мне это не нужно.
Мы с Дженни говорим о кошках. Вернее, я говорю, а Дженни слушает. Я не уверена, что она слышит, но она хотя бы чувствует. А мама не чувствует ничего. Она как стена. Я говорю с Дженни о кошках. Она приходит каждый вечер. Каждый вечер всё повторяется. Иногда она спит у меня. Сначала приходит Дженни, а потом кошка. Это не кошка, нет. Дженни не знает. Но как ей сказать? Поэтому я говорю с ней о кошках. Кошка ложится между нами и рассказывает разные истории. А я потом рассказываю их Дженни. Так, чтобы она поняла. Дженни не совсем такая, как я, но я её люблю. Каждый достоин любви, так говорит кошка. Она говорит, что наш мир погубила ненависть, а этот мир спасёт любовь. Я верю кошке. Она очень старая и мудрая. Иногда среди ночи приходит волчок. Я его не вижу, но слышу, как он зовёт кошку. Он боится, что их поймают. Мне не нравится волчок, поэтому я не говорю о нём с Дженни. Нельзя, чтоб Дженни боялась, она такая хорошая. Волчок говорит, что все-все люди злые, и Дженни – тоже. Но он сам очень недобрый, этот волчок! Иногда ночью приходит мать, выгоняет Дженни, а кошка уходит в тень. Мать долго кричит на меня, а Дженни плачет. Мне так жаль. Ведь это из-за меня. Кошка поёт мне песни. Это наши песни, их больше никто не помнит. Кошка говорит, что будет просить всех богов, чтоб я стала такой, как она. Ведь ей ужасно одиноко. Я слушаю песни, мне совсем не слышно, как мать кричит на нас.
Потом Дженни стала постарше и научилась усыплять мать на всю ночь. Я пыталась научить её разговаривать с кошкой, но ничего не получилось. Дженни сказала только, что у кошки очень странные глаза. И больше ничего не сказала. Так странно.
Дженни проститутка. Так говорят. И говорят, что это плохо. А мать говорит, что я даже для этого не сгожусь. А мне всё равно, плохо это или нет. Главное, что Дженни добрая. И она со мной.
Однажды мать была очень пьяная. Она привела каких-то людей, и они меня забрали. Я не знаю, зачем. И не у кого было спросить. Дженни не было. И кошки тоже не было. А мать сказала, что я опасна, и меня надо запереть на всю жизнь. Меня везли в чём-то тёмном и закрытом. Мне стало страшно, очень. Только кошка знает, как на самом деле бывает страшно. Когда время идёт сквозь тебя, и ты ничего не можешь с этим поделать. Я впервые попыталась трансформироваться. Я не видела, как это делает кошка, а она говорила, что мне ещё рано. Мне было больно и страшно. Эти люди связали меня и били, били… Наверное, им тоже было страшно. Они ведь не понимали, что со мной происходит. Они обещали, что я света белого больше не увижу. А сами тряслись от страха.
Потом меня стали называть крысёнок. Они все меня так называли. Я и забыла, как меня зовут на самом деле. Больше со мной ничего не делали. Я просто сидела и слушала, как сквозь меня течёт время. Больше не было страшно. Было всё равно. Вся моя жизнь проносилась за секунду. Вперёд и назад. Это было неинтересно, но мне больше нечего было делать. Не было кошки и Дженни. Люди вокруг меня медленно менялись. Иногда я касалась самых старых, и они умирали тихо и незаметно даже для них самих. Те, что пытались со мной разговаривать, пугались моего взгляда и не повторяли больше своих попыток. Иногда мне становилось, так грустно, что всё вокруг останавливалось. А потом время текло дальше и дальше, но уже не сквозь меня, а мимо меня.
А однажды ко мне пришла Дженнифер.

Дженнифер
После того дня я ни с кем не заговаривала о Виктории. Считалось, что она погибла в пожаре вместе с матерью. Не было никаких бумаг, подтверждающих то, что её положили в психиатрическую клинику. Официально она была дома в тот день. Но я чувствовала, что она жива. И не искала. Словно боялась чего-то.
Но время шло, и жизнь неожиданно мне улыбнулась: добрый человек Джон Саммер предложил мне руку и сердце. Этому человеку я и открылась. Он верил мне, мой дорогой Джон. Слава богу, он верил каждому моему слову. Мы начали искать вместе. Но нет, ничего не нашли. Должно быть, Вики положили в клинику под другим именем. И нет, я не верила, что она умерла. А потом случилась вторая война. Первая забрала моего отца, вторая унесла моего мужа. Добрый человек Джон покинул этот мир, оставив мне какую-никакую жилплощадь и немного денег. После войны я училась, работала. Везде и нигде. Но… жизнь проносилась мимо меня, в ней не было чего-то главного. Плохо знающие меня люди видели холодную стерву, меняющую мужчин. А близко меня не знал никто. И в один прекрасный момент я это осознала. Никого. Рядом со мной нет никого. А ещё я снова начала видеть их. Ту пару, что я увидела однажды в детстве. Они выглядели так же, как и тогда. Они будто случайно появлялись в толпе в совершенно разных концах города. Я знала, что они давно следят за мной. А сейчас они решили показаться. Словно спрашивали, пойду ли я на контакт. Они знали, что с Викторией. Я чувствовала это. Оно словно неким эхом доносилось до моего сознания. Они знают… И им нужна моя помощь. А я металась между страхом и любопытством. Две половинки моей души снова проснулись и заспорили. Каюсь, к тому времени я уже почти забыла свою Вики. Закрутилась моя взрослая жизнь, знаете ли… И вот, на меня лавиной нахлынули воспоминания. Какая она сейчас? Где она? Что с ней? Ведь ей было всего 14, когда я её потеряла… Я чувствовала себя ужасным человеком. Надо же было бросить психически больного подростка! И я решилась. Однажды я не заперла на ночь дверь и впустила кошку.

***
У великих богов древности не могло быть детей. По крайней мере, детей в моём представлении. И чтобы выжить в этом мире, они создавали… клонов, как говорят сейчас, и наделяли их различными способностями. Конечно, наделённые особой силой существа, не смогли ужиться с коренным населением. Предвидя, грядущую большую войну, боги создали особых Детей. Но враг ударил первым, и из нескольких сотен супер-существ осталось лишь несколько. Среди них была Бэки, способная превращаться во что угодно и создавать жизнь там, где её нет и быть не может, и Сетех, наделённый властью над временем и смертью. Сетех, видимо, сам того не ведая, наделил всех Детей бессмертием. А Бэки перехитрила законы природы и волю древних богов, и родила дочь. Хотите – верьте, хотите – нет, но её дочь той ночью сидела напротив меня и рассказывала свою историю. Кошка в человеческом облике или человек-оборотень? Не знаю. Существо, которое само не помнит, сколько ему точно лет. Её будто тяготит собственная сила. И она искренне верит в любовь. Хотя и понимает, что на эту веру была запрограммирована её мать. И просто передала эту установку ей.
Я вглядывалась в её лицо, и перед моим взором вставали почти уже призрачные черты моего отца… и Виктории.
Кстати, мою новую знакомую зовут Миам. С ней удивительно просто общаться. Он неё исходит тепло. Её странная внешность нисколько не пугает. И очень хочется ей верить. Она словно боится разочаровать. Боится, что, приподняв тяжёлый пласт времени, я утрачу способность верить ближним и любить. Но я прошу её продолжать свой рассказ. Она очень спокойно, неторопливо и подробно рассказывает о том, что видела своими глазами. Её речь успокаивает, обволакивает словно вата. И совсем не страшно.

***
Бог войны Сетех был не таким, каким мы привыкли его считать. Да, со стороны он мог показаться грубыми, бескомпромиссным, да и вовсе бесноватым. Но не для тех, перед кем он однажды открыл душу, Сетех был вовсе не таким уж неприятным. Этот мятежный ум прошёл через кошмар войны, растеряв большинство своих умений. Но память всё ещё хранила некие отголоски, которые он не мог расшифровать. Он был несчастной и одинокой, сбившейся с пути машиной для убийства. От него отрёкся его брат Сефура. Весь народ отрёкся от него. А он мечтал лишь воскресить истинную мощь Детей. Но для этого ему не хватало чего-то. Ему нужно было немного мягкости и плавных линий в суждениях. Немного любви. И вот, к нему пришла Миам. Вслед за ней пришёл Суока. А за ним пришли люди, недовольные господством Новых богов. Сетех был не таким. Он ценил людей как равных себе. Человеческая жизнь никогда не была для него ничем. И он хотел, на самом деле хотел переместить их всех вместе с собой. Но люди не поверили, снова взбунтовались. А Миам и Суока пожелали остаться с людьми. Сетех в одиночку пересёк грань миров, и никто не знает, что случилось с ним там.

***
Очевидно, Сетех всё же остался жив, но стал совершенно безумен. Прошло много лет, очень много. И в один прекрасный момент на Земле, как бы ниоткуда, появились его дети. И одним из них… Боже… Одним из них был наш отец… Наш с Викторией отец. Господи… И я даже почти не удивилась… Наш отец. Официально он воспитывался в приюте. Но когда я навела справки, оказалось, что нет никаких документов. Он просто появился. У него никогда не было детства. Наверное, не стоит спрашивать меня, как именно вычисляли их Миам и её друг. Я сама не поняла доброй половины того, что она говорила.
А перед уходом она посмотрела мне в глаза и сказала: «Просто верь мне, Дженнифер. Я пыталась всё исправить, но я не могу. Теперь это ваш мир, мир людей. Ты должна остановить Викторию, твою сестру, как мы когда-то остановили Сетеха и других богов. Она опасна для этого мира. Она одними своими мыслями и желаниями натворила немало бед, сама того не ведая. Она ни в чём не виновата, помни это. Но ты должна её остановить».
Эти слова до сих пор звенят в моих ушах… А я до сих пор помню её печальные-печальные кошачьи глаза. «Мне очень жаль…»
Этому нереально было верить, но и невозможно было не поверить. Две половинки моей души пришли к согласию.

Виктория
Они придумали для меня странное прозвище. Теперь я больше не крысёнок, а ясновидящая. Они считают, что я лечу наложением рук и предсказываю будущее. Я устроила для них большую войну, а они рады. Странные люди. Они шепчутся между собой обо мне, но я всё слышу. Они хотят ещё больше смертей. Я делаю, как они просят. Ко мне часто приходят, и я помогаю им Силой. Мне не жалко. Источник повсюду, он и есть весь этот мир. Просто они ничего не замечают. Иногда я причиняю им боль, но только тогда, когда они сами этого хотят. Пусть даже не зная об этом. Я вижу глубины их душ. Кто-то приходит просто посмотреть. Они делают фотографии. Они удивляются тому, что я не меняюсь со временем. Но Сила вокруг них, каждый из них может жить так же. Жаль, что я не умею объяснять. Люди боятся меня. Но всё равно хотят слушать. И хотят всё больше смертей, несмотря на то, что все до единого боятся умереть сами. Однажды они захотели очень много смертей в Америке, и я сделала это для них. Потом они долго сторонились меня, смотрели с ужасом и не разговаривали со мной. Мне лучше быть одной. Я сидела в комнате с белыми стенами и слушала время.
И именно тогда ко мне пришла Дженнифер. Она спрашивает, узнала ли я её. Дженни тоже стала странной, как они. Моя Дженни. Как я могла не узнать её? Наши разумы навсегда открыты друг для друга. Мне сразу же захотелось говорить с ней, но она не стала слушать. Моя Дженни разучилась слушать мои истории. В её распоряжении было столько времени, но она не знала, как с ним поступить. Она так сильно состарилась, моя Дженни. Я смотрела в глубину её души и видела тот же страх, что и у всех. Я знала, что она хочет меня уничтожить. Она обнимала меня, плакала, и говорила, что приходила раньше, но боялась подойти ко мне. Так странно. Я же чувствовала её, звала её. Это же моя Дженни. Она рассказала, что говорила с кошкой, о том, что меня лучше уничтожить. Я не спорю с этим. Но люди сами хотели столько смертей, я не виновата! Дженни смотрит на меня и плачет. Она такая странная.

Дженнифер
Я не буду каяться, это не было убийством. Викторию изучали многие специалисты и все пришли к единому заключению: естественная смерть от старости. «Почувствуй время, оно идёт сквозь тебя…» Не знаю, что сделали с её телом. Все документы засекретили, всё устроили так, будто Виктория и вовсе не рождалась на свет. Мне приказали молчать под страхом смерти. А я помню её. Странная девочка, говорящая на непонятном языке. Ей просто не повезло. Она родилась не там, жила не с теми… Она лежала передо мной на кушетке, как живая. Молодая и прекрасная, как ангел. А я бесчисленное количество раз обвиняла себя в том, что боялась её и не была с ней… всю эту жизнь. Нет, таким, как она явно не место в этом мире. Я не стану молчать об этом, мне нечего терять. В моём возрасте уже нет страха смерти. Виктория показала мне, какая она, смерть. Она раскрыла мне смысл времени, смысл всего нашего существования. Я видела этот прекрасный мир её глазами. В последнем прикосновении… Я не стану молчать о моей Виктории.