Сочинения маленького Ситха Darth Sonne

[Fleur Delacour]

Darth Sonne, с днем рождения!!!
Прикольные у тебя рассказы(э..рассказы ведь?) Особенно мне понравилась недетская сказка "Цветные карандаши"

[Darth Sonne]

Спасибо, спасибо!
Ага, рассказы, очерки, зарисовки. Вот в таких жанрах я тружусь.

[Darth Sonne]

Пока не знаю, полное это произведение, или кусок. Но выложу на всякий случай.

Прогулка

Лето. Старая раздолбанная повозка, запряжённая дряхлой лошадкой, увозит четверых детей на юг от Граса по главной дороге. Вечно пьяный старый кучер поёт веселые песни во весь голос. Раннее утро. Жак сбежал из дома через окно, что проделывал неоднократно и этим, и прошлым летом. Он рад был тому, что и на этот раз у него получилось. Его мать была воспитана в строгости отцом-католиком и матерью-мусульманокой. Она не была в восторге от подобных прогулок. Его отец происходит из семьи итальянских инквизиторов. А Жак не походит ни на кого из них. Он дитя природы. Маленький, гибкий красивый черноволосый котёнок. Он свободен, как ветер. Лёжа в повозке, он взирает на ослепительно-голубое утреннее небо и щурился от его [слово под вопросом РКН 12/2022]. Рядом с ним расположились двое внуков старого дяди Андре (это он взялся быть их кучером) Марсель и Жорж. Они болтают о всякой чепухе, наблюдают за длинными тенями деревьев, за проснувшимися певчими птичками. Они едут обрывать виноград и сливы, пока сторожа не проснулись. Ближе к кучеру сидит Марго. Она сняла чепчик. Ветер треплет золотые волосы, солнце играет ими. Она смотрит на Жака и улыбается. Она рада тому, как он повзрослел. Она считает его красивым. Ему пока 11 лет, а ей уже 12. Тётушка уже сшила ей одно «взрослое» платье. Когда повозка свернула с главной дороги к виноградникам, Жак сел рядом с Марго и шепнул её на ухо: «Давай напоим дядьку и вернёмся домой ночью, пешком?» Она, продолжая улыбаться, взяла его за руку. Марго не любит говорить. Но Жак привык понимать её взгляд, её мысли. Она не похожа на типичных обитательниц этих мест. Она появилась в Грасе 10 с небольшим лет назад. Она родилась в Париже. Жаку рассказывали, что ей мать привезла Марго сюда к дальним родственникам на каникулы. Но в Париж она так и не вернулась, умерла по дороге. А девочку пришлось оставить, других родственников у неё не было. Вот так милую Марго воспитали почти чужие люди, как свою родную дочь. С трёх лет она и Жак – как одно целое. Только Марго понимает, как здорово сидеть на крыше, смотреть в небо, молчать и думать. Только она знает, как окрестные лесочки превратить в сказочный лес. Она умеет разговаривать с животными и понимать их. И она очень любит Жака, он чувствует. Любит всем сердцем. И никогда не предаст.
Они приехали. Почти невидимый, опутанный виноградом, заброшенный дом приветствует их пустыми глазницами окон и разбитой пастью двери.
Марсель и Жорж шумят. Разгребают корзины, спорят, кому достанется большая. Дяде Андре не нужен виноград, у него всегда припасена пара бутылок. За домом, еле видная из-за зарослей, медленно течёт речка. Марго тянет Жака за рукав. Она любит воду. На берегу пахнет свежесть и влагой. Так пахнет только здесь. Для Жака существует только лишь этот день, эти заросли, эта вода и это небо. И синие глаза влюблённой в него девочки. Они бредут по берегу. Жак раздвигает кусты, Марго идёт медленно и плавно, как королева. Она рвёт большие белые цветы. Она улыбается.
Время летит незаметно. Вернулись внуки возницы с виноградом и сказали, что дед уже выпил и спит. Время обеда. Четвёрка расположилась на берегу среди деревьев. Разложили вокруг свои нехитрые припасы.
- Марго, а Париж красивый? – спросил Жорж, - Правда, что там один базар размером с Грас?
Девочка вплетает в волосы белые цветы.
- Не знаю, - отвечает тихо, как-то даже скромно, - Я не помню. Может быть.
К беседе подключается Марсель:
- А я слышал, что в Париже на кладбище бродят по ночам мертвецы!
- А вот и врунишка! – кричит на него брат.
- Ты дурак! Это дядя Патрик рассказывал. Он сам видел!
- Сам дурак!
Жак заметил, как Марго напряглась, будто вспомнив что-то неприятное. Она аккуратно уложила в узелок остатки обеда и отправилась к воде. Жак последовал за ней.
- Не слушай их…
- А я и не слушаю. Я слушаю, как поёт ветер. Знаешь, ветер может рассказать много интересного.
Жак молчал. Мимо по мутной речной воде уплывает этот прекрасный день. Хочется поймать его, остановить, но это невозможно. Жак хотел рассказать ей о том, что лежит у него на душе, но подбежал Марсель и заявил:
- Мы идём в город пешком. А то виноград протухнет. А вы – как хотите.
Не дожидаясь ответа, мальчишка вернулся к брату.
- Марго…
- Я хочу побыть здесь ещё, - она держит Жака за руку и смотрит на воду.
Солнце запуталось в её волосах. Большая часть этого дня позади. Жарко. Тишина. Только птицы, ветер и вода.
Воспоминания протекают мимо тихой рекой.
- Мы с мамой пришли сюда по этому берегу, - задумчиво говорит Марго, - Тогда была такая ужасная гроза… Наши вещи смыло. А что было до этого дня, я не помню…
Жак молчит. Тишина.
Жарко. Марго жмётся к стволу. В лесу весело журчат прохладные ручейки. Лес начинается сразу за Грасом и тянется вдоль реки. Он не хранит никаких загадок. Просто лес. Здесь даже нет диких зверей. Но лес преображает Марго. Она даже немного меняется внешне. В её глазах играют зелёные огоньки. Она будто становится выше и ещё изящнее. Марго танцует среди деревьев. В её волосах – белые цветы. Марго – эльф.
Она присела рядом с Жаком на траву. Он чувствует, как она излучает нечто, чему не может дать название его полудетское сознание. И он говорит:
- Марго… Ты не помнишь своих родителей. Потому что они быль эльфами. Они не бросили тебя. Они оставили тебя хорошим людям, чтоб ты могла жить в этом мире.
- Ты умный Жак, - говорит преображённая Марго.
Она вдруг вскакивает и бежит дальше в лес. Жак – за ней.
Вечер. За рекой жгут костры. Где-то поют. Это лето прекрасно. Марго смотрит на заходящее солнце, не моргая.
- Пора домой, - вдруг говорит она, берёт Жака за руку и ведёт.
Марго всегда безошибочно находит дорогу, где угодно. С Марго не страшно.

[Darth Sonne]

Яд

Что можно рассказать об этом человеке? Он элитный наёмный убийца. Никто не знает, откуда он взялся, да и не хочет знать этого. На вид ему лет 35. Его зовут Кристоф, если это настоящее его имя, конечно. Фамилии он никому не сообщает. Он всегда шикарно одет, всегда шикарно пахнет. Он красив. Женщины благосклонны к нему, но он предпочитает мужчин. Он ходит с тростью, он поклонник всего английского. Он способен нагрянуть неожиданно.
Впервые он нагрянул в тюрьму год тому назад в обществе своего тогдашнего любовника и секретаря по совместительству. Он прибыл с целью вербовать убийц, чтобы провернуть одно замысловатое дельце. Вот тогда-то ему и подвернулся Жак Дюшен. Кристофу нужно было найти одного головореза, неугодного революции. Ему нужно было хоть из-под земли его достать. Так как заказчик сулил за хорошие деньги. Он решил, что палачи не могут не знать всех главарей мелких и крупных банд города. И что за деньги они расскажут и покажут всё. И выполнят за него самую грязную работу. И он не ошибся. Жак Дюшен поднялся с самого городского дна, он знал всех. Он провёл убийц катакомбами, ориентируюсь по запахам и звукам, которые мог различать только он. Таким был его первый опыт сотрудничества с Кристофом.
После этого Кристоф крутил любовь с кем-то из тюремного начальства, провернул ещё несколько замысловатых дел, а потом на несколько месяцев исчез.
И вот он явился снова. На этот раз он точно знал, кто ему нужен и зачем. За короткое время он узнал о Жаке всё, что ему требовалось. Он проделывал это с каждым, кто оказывал ему платные услуги. Жаку сообщили, где и когда Кристоф будет ждать его.
Середина декабря выдалась довольно тёплой даже для южанина. Вообще-то за 4 года в Париже уроженец Прованса уже привык к тому, что зима может быть и холодной. Снега не было, но в воздухе висело противное липкое облако. Жак не видел даже того, что творилось у него под ногами. От такой погоды пробирала дрожь. Но Жак не боялся. Он усвоил, что Кристоф никогда не делает того, что ему на данный момент не выгодно. А значит, Жака он не убьёт. Пока.
Убийца назначил ему свидание в одном из укромных двориков на окраине, куда не придёт в голову сунуться ни полиции, ни простому любопытному. Посреди дворика располагался очень старый разбитый фонтан. Окна домов словно ослепли. Словно привыкли к тому, что в подобных местах творятся самые грязные дела. Привыкли не обращать на это внимание. Жак присел на край фонтана. Камень на удивление оказался тёплым. Его обволокла мерзостная смесь дождя и снега. Небо серовато-белёсое. Хочется спать.
Явился Кристоф, и туман будто испарился. Он поиграл тростью, протянул Жаку руку, не сняв перчатки. Из сумки, перекинутой через плечо, он достал сложенное в несколько раз покрывало и изящным движением расстелил его на камне. Уселся, нога на ногу. Сапоги начищены безупречно, костюм сидит идеально. Чёрные волосы вьются из-под шляпы безупречной волной. Пахнет сногсшибательно. Красавчик. Из тех, кто всегда улыбается в глаза, но за пазухой носит кинжал, а в сердце – яд. Жестом пригласил Жака присесть рядом. Жак подвинулся.
- Не беспокойтесь, Дюшен, нас никто не видит и не слышит, - начал убийца, - Вы понимаете, встречаться в общественном месте было бы крайне неразумно.
Жак молча кивнул.
Убийца достал из сумки шоколад.
- Хотите? Английский.
- Спасибо, я не ем шоколад.
- Думаете, везде подвох?
- Думаю, вы ничего не делаете без выгоды для себя.
- И правильно думаете, - убийца смеётся, - Себя надо уважать! Ну ладно, к делу. Я знаю, что вы любите и уважаете химию, Дюшен. И вам не помешает небольшая сумма денег. Посему предлагаю следующую сделку. Следует убрать одного важного человека. И подступиться к нему можно лишь через кухню, которую я уже контролирую. Понимаете, о чём я?
Жак кивнул.
- Итак. Мой заказчик не любит проколов, и мне они тоже не нужны. Я слышал, что вы способны приготовить адскую смесь, которую невозможно обнаружить в организме жертвы после её смерти. А у меня есть небольшой садик, где я выращиваю для означенной особы различные фрукты.
Кристоф извлёк из сумки жестяную банку с вишней.
- Это и многое другое из моих запасов на рождество будет на столе жертвы. Справитесь к этому сроку?
- Должен сказать, что так называемую «адскую смесь» я делаю исключительно с целью лечения нервов, - сказал Жак как можно твёрже.
- В малых дозах? А если переборщить?
- Да…
Убийца широко улыбнулся и скрестил руки на груди. Его лицо в этот момент могло даже показаться добрым. Жака от его вида передёрнуло.
- А что если я откажусь? – на этот раз у Жака не получилось показать твёрдость.
Улыбка убийцы превратилась в сатанинскую ухмылку. Сейчас Жак оказался его жертвой, а этот убийца видел своих жертв насквозь. Жака словно окатило ледяной волной.
- Откажетесь? – Кристоф продолжал ухмыляться, - И позволите другому получить от меня неплохие деньги? Дюшен, я не занимаюсь благотворительностью, но за хорошую работу мне денег не жаль. И никому я не позволяю работать на себя бесплатно.
Убийца говорил мягко и вкрадчиво. Жак чувствовал, как по спине заструился холодный пот. А в голове застучало: «Если ты откажешься, я тебя убью». В его сознании проносились совершенно несуразные картины, как в лихорадочном бреду. Весь мир превратился в мерзкий липкий туман, незыблемым оставался лишь образ убийцы, сидящего рядом. Убийца ждал ответа. Он не сомневался, что жертва уже на всё согласна.
Жак вынырнул из тумана. Пришло осознание того, что мир никак не изменится, если его убьют. Если сейчас сойдётся близко с убийцей такого уровня, как Кристоф, ему не избежать ножа в спину. Кристоф ни во что не ставит человеческую жизнь. Простому палачу Дюшену такого убийцу никогда не перехитрить. Если откажется сотрудничать… Будь что будет. Ему враз опротивела жизнь. Проклятая работа, вечно мрачный грязный, гадкий Париж. Палачи, воры, головорезы, проститутки. Всё осточертело.
- Я отказываюсь, - сказал он в пустоту.
Жак обнаружил себя сидящим на фонтане. Мерзкий туман исчез вместе с утренними сумерками. Будто ничего не произошло. Он был один в замызганном дворе. Сегодня он оказался не нужен убийце. Пока.

[Darth Sonne]

Январь

***
Капитану Кетане снится сон. С того дня, как он впервые заснул в Новом Свете, этот сон посещает его почти каждую ночь. Снится ему, будто он стоит посреди дороги странного города, которым во сне является его колония. Дома вокруг него огромны, до самого неба. Они отражают свет, словно зеркала. Мимо него с жутким грохотом проносится нечто в облаке пыли. Но во сне капитана это не пугает. Он переходит улицу и идёт по городу так, словно живёт в нём много лет и знает каждый закоулок. В этих снах нет людей, одни пыльные монстры проносятся мимо него по дороге. Он всегда заворачивает в один и тот же переулок. Там нет гигантских домов, там находится мир, более привычный глазам капитана. Он идёт по извилистой улочке и подходит всегда к одному и тому же дому. Что там? Он никогда не решался войти.
Сегодня капитан вздремнул среди дня, так как ночью совсем не выспался из-за забот о приготовлении колонии к запоздалому празднованию Рождества Христова. Было 3-е января 1626-го года. Снова капитан идёт по знакомому городу, сворачивает на извилистую тихую улочку и подходит к дому. Он берётся за ручку, и дверь открывается перед ним. Он входит. Дом очень красивый. Но в нём давно не появлялся хозяин. Вещи разбросаны. Пахнет пылью. И чем-то ещё. Капитан обходит комнаты. Он не боится. В доме много комнат, и везде не прибрано и пыльно. Когда он уже обошёл весь дом, услышал тихие звуки с кухни. Кто-то играет на гитаре. Капитан с детства любит гитарные звуки. Вот оно, то, что он должен здесь найти! Капитан быстрым шагом идёт на кухню. Там среди груд хлама и пыли на колченогом стуле сидит Мэя и играет на гитаре. Мэя… На ней яркая праздничная одежда. Но не такая, какую надевают богатые родовитые испанки. Она одета как простая девушка, вышедшая вечером на улицу в праздник в своём единственном красивом платье. И от этого платье смотрится на ней ещё ярче. Родители запрещали капитану Кетане любить девушек из народа. Запрещали слушать, как они поют народные песни под гитару.
Мэя замечает его, улыбается (так ослепительно может улыбаться только Мэя) и говорит:
- Я знаю, что ты ищешь, я покажу тебе это.
Она встаёт и уходит в комнату, которую капитан почему-то пропустил при осмотре дома. Он послушно следует за ней.
В этой комнате царит относительный порядок. На застеленной кровати неподвижно лежит девушка в странной одежде.
- Ведь она умерла? – спрашивает капитан.
- Да, - спокойно отвечает Мэя.
- Но от чего она умерла такой молодой? – удивляется капитан.
- Она умерла от своих слёз и надежд, - отвечает Мэя, и по лицу её течёт одинокая слеза.
Капитану безмерно хочется утешить Мэю, но тонкая ткань сна медленно рвётся. Он открывает глаза. Капитан никогда не задумывался о снах. Ну, разве что в детстве. Но теперь во сне к нему пожаловала Мэя…
Когда он впервые увидел её? Наверное, тогда, когда пришлось поспорить с капитаном Родригесом из-за того, что тот не хотел брать на борт семейную пару с маленьким ребёнком. Мать Мэи плакала и умоляла взять их, потому что в Испании у них нет никакой жизни. Так пусть лучше ребёнок погибнет в море, в шторме, чем здесь от голода. После недолгой перепалки капитан Родригес согласился. С тех пор прошли годы. Сейчас этому ребёнку 16 лет. «Неужели, ты любишь, Кетана?» – говорил себе капитан, - «Ты с ума сошёл. Тебе 42 года. К чему связывать себя с этим ребёнком?» Но Мэя не ребёнок. Ей 16 лет. Мать научила её гадать по руке, и теперь Мэя по праздникам за определённую плату выступает с предсказаниями судьбы. Глядя в её бездонные тёмные глаза, люди верят. И у них всегда всё сбывается так, как сказала Мэя. На празднование Рождества Христова капитан Кетана хотел было запретить балаган. Но тогда не придёт Мэя… Мэя не любит христианские праздники. А без Мэи какой праздник?
Так думал капитан Кетана, направляясь к административному зданию в самом сердце его города.

***
- Куда прёшь, мерзкий урод?! – закричала Кира, ударив кулаком в капот голубого «Форда».
- Пошла вон, дрянь, ширяться меньше надо! – крикнул в ответ водитель и двинул дальше.
Кира привыкла. Она давно разучилась контролировать и себя, и ситуацию вокруг. Часто бросалась на людей, которые ничем перед ней не провинились. И не жалела. Ей было плевать. Она приехала в Вегас не на уроки хороших манер.
Кира перешла дорогу и остановилась. Мир плыл перед глазами. Стоит ей только свернуть в эту подворотню, и она спасена. Снова всё будет, как прежде. Она вернётся во Флориду. Если постарается, поступит в колледж. Мать и сёстры примут её. Но она каждый раз проходит мимо. Нет, не хочется ей спокойной жизни.
Вчера Кира Макмерфи поучила письмо из дома. Мать писала, что умер их скупой двоюродный дедушка, и теперь у них достаточно средств. Она может возвращаться и поступать в колледж. Она писала, что в Вегас приехал дядя и снял домик вдалеке от людских глаз. И если Кира хочет, она в любое время может прийти, и дядя отвезёт её домой. Но Кира всякий раз проходила мимо. Зачем ей домой? Здесь она фотомодель. Почти знаменитость. У неё куча поклонников. И кокаин.
Кире снился странный сон. Как раз перед тем, как она получила письмо. Ей снилось, что очень красивая молодая испанка гадает ей по руке. «Её бы в нашем агентстве сразу взяли, это точно» - подумала во сне Кира. Испанка сказала, что Кира должна скоро умереть от слёз и надежд. При этом в огромных тёмных её глазах показалась такая грусть, что Кира сразу же проснулась.
Это было 3-го января 1978-го года.

***
Неспешной чередой потекли отчёты о приготовлении к празднику. И капитан Кетана не раз пожалел, что затеял это. Тут ещё Моралес влез с рассказом о том, как отметили Рождество в одной из колоний на побережье. Он рассказывал, как люди напились дармового рому и устроили соревнования, кто дальше заплывёт в океан. Утром следующего дня к берегу прибило несколько трупов. Кетана слушал в пол-уха. И вдруг спросил:
- Мигель, ты читаешь много романов. Расскажи мне, что значит умереть от слёз и надежд?
Моралес не ожидал такого вопроса. Сначала оторопел, а потом начал смеяться.
- Ты, что, влюбился, Карлос? Кетана влюбился! И кто же она?
Кетана не сказал больше ни слова об этом и велел заняться лучше праздником.

***
О том, что Кира умерла, её дядя узнал лишь через несколько часов после того, как это произошло. Он оставил её в своём доме, что снял ненадолго, и ушёл оформлять документы. Она говорила, что за ней гонятся. Ему казалось, что она бредит. Он не стал запирать дом. Видимо, вскоре после того, как он ушёл, кто-то туда вломился, но Кира успела ввести себе смертельную дозу той дряни, на которую она перешла с кокаина в последние месяцы. Несмотря на это всё, ему было безумно жаль Киру. Ведь он запомнил симпатичную улыбчивую и жизнерадостную девочку, а не отощавшую больную наркоманку, пугающуюся каждого шороха. Его допрашивали долго и нудно. Долго не выпускали из города, пока не удостоверились в том, что он не имеет никакого касательства к делам местных наркоторговцев. Он расплатился с хозяевами, но ещё весь следующий день в доме суетились представители похоронного бюро и полицейские. Они заколотили Киру в цинковый гроб, уверив дядю, что это необходимо, ведь она была больна такой болезнью, что может заражать людей и после её смерти. Дядя не сопротивлялся. Надо, так надо. Ещё большие неприятности с законом семье не нужны. Киру погрузили в поезд. Она отправлялась домой после долгих скитаний во тьме. Её дядя занял место у окна и долгие часы беззвучно плакал, делая вид, что любуется проносящимися мимо пейзажами. Он представлял себе, как вскоре Киру опустят в землю Флориды. Закопают и оставят лежать не отпетой, так как полиция доказала [Слово запрещено роскомнадзором]. И он никак не мог взять в толк, за что этой простой девочке такое наказание…

***
Мэя находилась внутри шатра, укутанная от любопытных глаз тончайшими покрывалами. К ней заходили по одному. Выходили все со странно-сосредоточенным выражением лица. Мэя гадала по руке и всегда говорила правду. Шатёр был устроен так, что сама Мэя не могла видеть того, кому гадает. Капитан Кетана вошёл в прохладный полумрак и почувствовал, как с силой колотится его сердце. Так оно колотилось тогда, когда взбунтовавшиеся матросы убили капитана Родригеса, начали привязывать людей к бочкам и выбрасывать их в океан, а капитану Кетане пришлось лихорадочно и молниеносно соображать, что делать. Так оно колотилось, когда колония вымирала от голода, и надо было срочно что-то предпринимать. И так это старое закалённое сердце бесновалось сейчас, когда капитан вошёл в шатёр к 16-летней гадалке. Он протянул ей обе руки, как это делали все, и хотел спросить сходу, что значит умереть от слёз и надежд, но у него перехватило дыхание. Шатёр был освещён очень тускло ради создания атмосферы загадочности. Капитан не видел её лица. Только чувствовал, как её взгляд изучает линии его рук. Наконец, она произнесла:
- Вас ждёт долгая жизнь, полная радости от того, что все ваши надежды сбудутся. Но вы в скором времени потеряете одного за другим всех дорогих вам людей. Мне жаль. Но ваша жизнь будет наполнена ещё и слезами.
Что-то внутри капитана содрогнулось. Но он не привык выдавать свои чувства. Он вышел из шатра и решительно собрался выкинуть из своей головы всю эту чушь с гаданиями и снами. И о Мэе он решил больше не думать. Всё равно это не приведёт ни к чему. Он никогда не женится на этом ребёнке. Не дай бог ещё бросит её, сломает ей жизнь. Нет, всё пустое. Следует заниматься насущными делами, которые он неразумно взвалил на плечи Моралеса.
На следующее утро обезумевшая мать Мэи бежала по улице в одной ночной сорочке и голосила: «Убили! Убили!» В колонии ещё никого не убивали. Около дома Мэи собралась толпа. Стражи порядка бросились на поиски приезжего торговца по имени Хьюго (фамилии его, конечно, никто не запомнил), который пытался ночью проникнуть дом Мэи, но получил от матери затрещину и, вроде, как, успокоился. Конечно, его нигде не нашли. Врач сказал, что Мэя была изнасилована и убита сегодня ночью. Стражи порядка зафиксировали исчезновение из дома всех денег, заработанных Мэей на празднике. Капитан Кетана тоже посетил этот дом. Буднично, официально ему доложили обстановку. Он отдал стандартные распоряжения. И увидел Мэю. Её уложили на кровать так, будто она спит. Волосы распались по подушке и по плечам. Прекрасное бледное лицо было спокойно. Ни тени недавних её страданий не отразилось на нём. Она была совершенством.
- За что?.. – произнёс капитан, обращаясь к самому себе.

[dagege]

Нум-с, щас чё-нить почитаем-с.

[Darth Sonne]

Зелёный луч

Первый визит к Эрику. Знакомство.

Для начала расскажу кое-что об Эрике Морисси. До первого визита в его дом я никогда его не видел. Но был наслышан о нём. Сейчас ему лет 27-30. Родился во время войны. Его постигла судьба многих детей французских солдат. Мать его зарабатывала на жизнь, чем придётся. Отец уехал на родину и думать забыл о своей «военной» семье. Немецкие дети полукровку не любили. Эрик рос нищим и вечно побитым. Вырос он довольно злобным и со стремлением перестать быть посмешищем, во что бы то ни стало. Лет в 17 он сторговался с китайскими купцами и приобрёл у них семена травы, которую на Востоке называют «Зелёная сталь», а в Германии более распространено название «Зелёный луч». Эрик начал выращивать эту траву. В 20 лет он купил скромный, неприметный дом в тихом райончике Дрездена и стал выращивать «Зелёный луч» прямо у себя на заднем дворе. Денег хватало, чтобы откупаться от полиции, содержать мать и дорогую любовницу по имени Лаура. Вскоре он нанял нескольких работников, которые помогали ему сушить траву, готовить из неё кашу и мазь. Эрик попал в точку. Не так уж и много людей в городе торгуют зельем. Тем более зельем, вызывающим столь яркие, умопомрачительные галлюцинации. Спрос был велик. К 25-ти годам Эрик стал широко известным в узких кругах человеком.
А сейчас – несколько слов о том, почему я направился в логово этого торговца дурманом. Дело в том, что я поставил перед собой выбор: избавиться от чёрной твари раз и навсегда, либо умереть. Перед тем, как умереть, я должен был испробовать все возможные способы избавления от твари. Будучи молодым и наивным, я выискивал по всей стране различных колдунов и шаманов, гарантировавших избавление от преследования нечистой силы в кратчайшие сроки. Но тварь оказалась хитрее и проворнее и их, и меня. И с каждой новой попыткой я получал новый пинок от нечисти. Я засел за изучение магических книг. Изучал до тех пор, пока в очередной раз не попал в сумасшедший дом. Но именно в одной из книг я напал на след «Зелёного луча». Через несколько лет, будучи в Восточной Европе, я узнал об этом подробнее. Эта трава была известна с древности, но сейчас её употребление свелось лишь к ловле галлюцинаций. Истинный же смысл заключался во вхождении в глубокий транс, в общении с потусторонним миром. И в этом трансе я увидел единственный возможный для себя способ избавления от твари. Тогда я сумел-таки напугать тварь. Но ненадолго.
О том, что «Зелёный луч» стоит очень больших денег, я почему-то забыл.
Эрик знал, что я приду утром, но для пущего эффекта позволил открыть дверь любовнице, а сам ожидал меня в гостиной. Итак, первой я увидел Лауру. Глядя на неё, можно было сказать, что она прошла огонь, воду и медные трубы. Выглядела она довольно ухожено, но 25 лет для шлюхи – это уже начало старения. Она красилась, укладывала волосы, даже дома носила дорогие вещи. Всем своим существом кричала: «Смотрите, какой у меня любовник, смотрите, что он мне подарил!» Но без всех своих украшений Лаура ничего собой не представляла. А популярность в определённых кругах завоёвывала до крайности откровенными нарядами и до крайности же непристойным поведением. Видимо, как и Эрик, она была полукровкой. Лаура смотрела на меня, не скрывая презрения.
- Вы кто? – спросила она, пытаясь поставить себя выше меня, что у неё не вышло.
- Фридрих Кирнер. Я к Эрику.
- А… - она во второй попыталась показаться выше меня, и у неё снова не вышло, что разозлило её до крайности.
Отошла от двери, впуская меня в обиталище Эрика.
В доме темновато и тесновато. Повсюду – ящики с чем-то. Мебели мало. В роли гостиной выступала самая большая комната в доме, выходящая окнами на улицу. Она более всего походила на жилое помещение. Всё выдержано в тёмно-красных тонах. Никаких запоминающихся украшений. Мебель довольно уютная. Посреди комнаты – массивный стол. За столом, в кресле – Эрик. Эрик оказался примерно таким, каким я его и представлял. В нём явно преобладает французская половина его крови. Он невысокий, крепко сложенный, смуглый, темноволосый. В отличие от своей подруги, способен на тёплую улыбку. И не пытается казаться выше, чем есть. Он одет довольно скромно и небрежно. Моя внешность не вызывает у него отвращения. Он приглашает сесть. Я сажусь за стол, напротив него. Эрик продолжает улыбаться. А взгляд холодный, исследующий собеседника на предмет выгоды.
- Герр Кирнер, - говорит очень мягко, - А я получил вашу записку. Вы не похожи на тех, кто обычно бывает в моём доме. И мне очень интересно, зачем вам понадобилось сюда прийти.
Повисла тишина. Лаура куда-то испарилась. Тикали часы. Признаюсь, я не ожидал этого вопроса. Эрик, скрестив руки на груди, ждал, что я отвечу. Это нестерпимо. И я понёс какую-то оккультную околесицу. Эрик вслушивался в каждое слово. Кивал и улыбался, изредка меняя положение рук. Когда у меня иссяк источник фантазий, он ещё немного помолчал, потом, указав на моё лицо, спросил:
- Это ОНО вас так?
Я непроизвольно провёл дрожащей рукой по лицу.
- Да, оно…
- Я сочувствую.
На деле взгляд его оставался всё таким же безучастным. Эрик помолчал ещё немного, посмотрел на часы и назначил новую встречу. Он решил, что я должен присутствовать при сборе урожая. После чего мягко выставил меня за дверь.
Спускаясь по улочке от дома Эрика, я поймал порыв холодного ветра и только тогда опомнился. Нет, с таким мне не сторговаться. Ни за что.

Второй визит к Эрику. Сбор урожая.

На заднем дворе дома Эрика располагалось нечто вроде теплицы. Деревянный каркас, обтянутый плёнкой. Под этим росли всевозможные травы. Я сразу узнал длинные зелено-розовые, торчащие вверх листья «Зелёного луча». В теплице толклось уже немало личностей сомнительного вида. В глубине этого сооружения в кресле сидел Эрик, спокойно улыбался и курил. Он наблюдал за тем, как помощники взвешивают и расфасовывают сушёную траву по мешочкам. Здесь же находились инструменты для растирания, ножи и сушка. Эрик кивнул мне.
Начался сбор урожая. Многие покупатели брали товар в сыром виде. Многие торговались с Эриком, но он никому не уступал. Приходила улыбающаяся Лаура с питьём подозрительного вида. В середине дня теплица Эрика напоминала рыночную площадь в миниатюре. Я разглядывал торчащие, как заячьи уши, листья. Эрик разговаривал с очередным покупателем, но я чувствовал, что он неотрывно следит за каждым движением в теплице. В том числе, и за мной. Ушёл вечером, так ничего и не добившись. Если бы я предложил Эрику свои скромные средства за его лучший товар, он бы меня выгнал. Если бы я попытался украсть, он бы уведомил полицию, да так, что взяли бы меня, а не его. Я не знал, что делать. Ночью я мог бы проникнуть в дом, если его собаки поддаются гипнозу. С его помощниками тоже можно справиться. Но рискованно. Боже, как же мне не хватает сейчас моих покойных друзей!

Продолжение сего будет. Надеюсь...