Мир экспромтов

[Grim Papa]

Думаю, я созрел для отдельной темы Здесь будут и стихи, и проза... Наслаждайтесь

ЗЫ название темы плавающие. Оно будет частенько меняться, пока я не найду оптимальный вариант
___________________________________________________


Фантасмагория

Глава I

Ужас! Вы когда-нибудь пробовали бродить по одному и тому же залу картинной галереи, скажем, полдня? Малые голландцы… Завораживает… Не совсем, правда, ясно, то среди них делает Рембрандт? Вроде не малый, да и они не голландцы. Ну, да это всё нелепые стереотипы и поверхностные знание недотёпы организатора. Плевать! Рембрандт великолепен. Особенно поздние автопортреты. Лицо светится изнутри, оживляя огоньки грустных глаз, с печальным презрением озирающих суетность жизни. Восхитительно! Так и бродил бы полдня!..

А весь? а не один? а неделями, месяцами, годами? каково? Из года в год ежедневно просыпаться и видеть перед собой одни и те же картины. День сурка? О нет! Это куда хуже! Лицезреть, как народ снуёт из зала в зал… Одни пробегают насквозь, другие мельком взглянут на пару картин и, позёвывая, направляются к выходу… Иные даже завсегдатаи… По несколько раз за неделю приходят и восторгаются… А я… Даже старая, противная смотрительница, и та куда-то уходит… Раздражающее шарканье её вельветовых тапочек, умудряющихся цепляться даже за этот до блеска наполированный пол, сводит с ума. Возникает навязчивое, маниакальное желание растерзать её… на мелкие кусочки… а потом в ярости топтать беспомощные останки. О, сколько раз, закрывая уставшие глаза. Я видел эту сладостную картину… Её зеленоватое лицо каменеет, не расставаясь с маской неподдельного смертельного ужаса… Яркий свет огромной хрустальной люстры придаёт её крови изумрудный оттенок…

Стряхнув с себя дрёму, я начал оглядываться вокруг. Мимо пронеслось оливковое пальто – очевидно в туалет. Оно и понятно: физиологические потребности человек всегда ставил выше духовных. О! группа школьников на экскурсии. Класс 11-ый, по-видимому… Привычная драка за банкетку была выиграна двумя юношами, которые тут же, положив ногу на колено, зажмурили глаза, притворившись спящими. Потёртая до дыр косуха… тёмно зелёная обложка нового Helloween “Keeper of the Seven Keys. The Legacy”… Ба, да это же Poseris Wannabis!.. В ушах капельки, они же писюльки… Истинный представитель своего вида. Чуть поотстав от общей группы, не обращая никакого внимания на окружающих, стоит занятая друг другом парочка. Его монотонно-чёрная рубашка поразительно сочеталась с чёрными, как смоль, волосами. Смуглая, почти бронзовая кожа выглядела лишь слегка темнее её южного загара. В её заднем кармане уже давно находилась рука парня, в то время как другая уже обитала под её салатовой блузкой где-то в районе груди. В такие минуты не разговаривают… Их губы отнюдь не собирались разлепляться; лишь изредка можно было услышать жадный глоток воздуха или тихий, сдавленный томный стон…

Из остальной серо-зелёной массы выделялись, пожалуй, два человека. Один – высокий юноша, несколько отсутствующим взором окидывавший галерею. Когда от полотен он переходил на одноклассников, на его лице появлялась снисходительно-презрительная улыбка безграничного превосходства. Лишь на парочку он посмотрел тепло, и в этом взгляде смешались понимание, искренняя радости и какая-то едва уловимая грусть.

Другой аутентичной личностью была учительница. Весьма живое создание. Ей было около 30, может чуть больше, но выглядела она превосходно даже на фоне этих 17-ти летних красавиц… В голове мелькнула странная стыдливая мысль: «Мне же самому 31! Как можно глядеть на детей! тем более когда здесь такая стройная пышногрудая красотка. Я разгладил усы. В своём наряде я очень похож на Табакова, играющего Людовика… Красавец, полный сил и могущества, а в ней столько ясного ума, что на экскурсовода она смотрит не то с сожалением, не то с удивлением…

Что-то похожее читалось в глазах того высокого юноши. Аккуратно зевнув в кулак, он неспешно двинулся по направлению к банкетке, где тут же, как по мановению невидимой силы, для него освободилось место. Пробормотав что-то вроде: «Пафос первородный», - он лениво закрыл глаза.

Я вновь переключил внимание на учительницу. Она уже отослала экскурсовода в сторону и, отчаянно жестикулируя, цитировала Делакруа: «… правда – самое прекрасное и редкое на свете». В ней было столько грации и шарма, что я не выдержал и направился к ней. Однако что-то меня удержало, ноги отказывались повиноваться мне. Я посмотрел вниз и увидел пол… но ног не было! Это походило на стандартную FPS-игру; и ужас пробрал меня до костей, тело бросило в жар, и я почувствовал, как рубашка прилипает к телу… Около меня какая-то девчушка прихорашивалась, глядя в миниатюрное зеркальце… Случайно и мой взор упал туда же. Нечеловеческий крик вырвался из моих уст и ошеломил даже спешащих туалет индивидуумов: моя шляпа, усы, сила, уверенность – всё исчезло! Из зеркала мне ухмылялось ужасное, испещрённое морщинами лицо почти 70-ти летнего старик. Из мрака, его окружавшего, выхвачено только это лицо и малая часть туловища. Приглядевшись, я смутно осознал, что мне 59, но жить осталось чуть больше десяти… Девчушка слегка изменила угол наклона зеркальца, вероятно, чтобы рассмотреть подбородок… Тут мой вопль уже невозможно было подавить. Я не просто старик! Нет! Я, о боги, я схожу с ума! Я вешу на стене! Я картина!

[Grim Papa]

Глава II

- Череп, ты чё? Больной, что ли? Да тихо ты!

Я сильно вздохнул и подавил крик. С трудом разлепив глаза, я стал затравлено озираться и первым делом схватился за ноги. Целы. Затуманенными зеленоватой дымкой глазами я обвёл комнату. Я сидел в галерее, где проходила экспозиция Рембрандта. Взоры всех присутствовавших, образовавших вокруг меня живое кольцо беспричинного и далеко не искреннего любопытства, естественно, были обращены ко мне.

- Да отыбись, Вовка! Живой я!
- Что случилось? – голос тёти Ани, учительницы.
- Да так… - начал я, ощупывая ноги. – В ноге что-то резко стрельнуло.
- Ты кричал, словно тебя режут, – в голосе слышалось сомнение, которое не могло затмить врождённый аристократизм.
- Ничего. Были бы крылья – разбиться сумеем!

По толпе разлилась ядовито-зелёная, кислотная улыбка: «Ну, раз он шутит, всё в порядке». И, как по мановению волшебной палочки, все разошлись по своим местам… Где там Дэл? А, они ещё не разлепились? Что ж, этого и следовало ожидать. Постепенно я начал приходить в себя, всё ещё ошеломлённый, нервно озираясь, словно ища что-то.

Одного взгляда было достаточно, чтобы вздрогнуть. Да, вот он «Автопортрет 1665 года». Один из последних. Этот старик-призрак словно растворяется во тьме, над чем-то то ли горько, то ехидно посмеиваясь. Уж не надо мной ли?

- Череп! чё ты там, застрял что ли?! Нам ещё на матч надо успеть!
- Уже иду… - окрик Дэла вывел меня из оцепенения и весьма кстати: я уже начал было погружаться в какое-то сомнамбулическое состояние, и падение на шедевр, пусть и копию его, могло бы дорого мне обойтись. Бросив на старик прощальный взгляд, я с мальчишеской резвостью понёсся по залам догонять одноклассников, чем вывел из себя смотрительницу. Ах, как я пожалел, что я не Раскольников!.. Её раскроенный надвое череп чудовищно гротескно напоминал едва раскрывшийся бутон. Ведь прелесть цветка не в момент цветения и не в момент невинной зрелости, а именно на рассвете, когда свернувшийся на ночь красавец начинает распускаться… Именно процесс увлекал меня. Я вновь и вновь наслаждался этим хрустом и лёгкой вибрацией в руках… А когда дело сделано, я пинаю её как футбольный мяч… футбол?.. Ах, да! Реальность вновь вернулась ко мне с силой вырвав из синеватого полумрака сухим зелёным сигаретным дымом – некоторые смельчаки курили даже при классной, ну а при тёте Ане можно было всем. И вскоре наша процессия стала напоминать чудовищную паровую машину лишь с двумя закрытыми клапанами…

Позади бурно обсуждались грядущие выходные
- Ну чё, сколько берём?
- Ящик, наверное…
- Красного или белого?
- Давай красного
- Да, лучше красного
- И водки штук 5…
- Штук на 5?
- Очень смешно! Пиво будем?
- Можно… Очаковского?

Мочаковского, блин! Ей-богу, это уже не регресс, а деградация!

Внезапная вспышка гнева была смыта мутно-зелёной волной нескончаемого людского потока, словно муравьи, из трухлявого бревна выползавшие, с сосредоточенными на пустоте, напряжёнными лицами они сновали меж себе подобных, сшибаясь плечами, отдавливая друг другу ноги, пачкая брюки… Подобно ледоколу приходилось вгрызаться в их почти однородную среду. Столкнувшись с каким-то нервным пиджаком, я, громко выругавшись, повернул голову. Глаза мгновенно выхватили из лавины Дэла, крепко прижавшего к себе свою почти растворившуюся подругу. И почему я всё время высматриваю их? Такая уж идеальная пара? Да нет, наверное… Хорошая фраза. Рот передёрнула короткая усмешка.

- Ты сегодня холоднее, чем обычно!

Лукавый голос Петрушки заставил меня вздрогнуть, но улыбка потеплела. Назвать Петрушку чем-то больше, чем подругой не хватило бы смелости даже у Дэла. Ни о какой близости между нами не могло идти и речи, да никто и не вёл. Не осмеливался. Это именно то, что я называю «Пафос первородный».

Я уже не помню, почему её так зовут. Я даже не помню, как её на самом деле зовут, однако у меня никогда не возникало сомнений в том, что это совершенно ненужно.

- Ах, это ты… - бросил я нарочито разочарованным тоном, и она вспыхнула.
- Ага! а ты горячее обычного! – моя молниеносная атака дошла до цели. Самодовольно улыбаясь, Петрушка уткнулась в моё плечо.
- Ну и дурак же ты!
- Вот ещё. Сама дура.
- Самодур
- Ну да, а ты моя подданная, которую я вечно тираню.
- Лучше заткнись!

Я ласково потрепал её, глубоко вздохнув. Мы уже ехали в вагоне, как всегда переполненном, её аккуратная головка покоилась у меня на груди. Странное я существо! Она ведь любит меня. Ну, по крайней мере я ей нравлюсь, и она не скрывает это. А я? «Что может сказать товарищ Кац?» - как говорилось в одном фильме. Она привлекательна. Весьма экстравагантна. Помимо вызывающей одежды, вызывающей, правда, восторг у одноклассников, она скрыла свои большие изумрудные глаза под радужными линзами. Её роскошные иссиня-чёрные волосы спадали до обворожительно тонкой талии… Да чёрт возьми! Она великолепна! Даже я тону в её море шарма. Я восхищаюсь ей, я люблю её… Freeze it! Чё-то меня понесло… И впрямь понесло! Синий вихрь подхватил меня, оторвав от ослепительно зелёной травы (зелёной травы?! откуда?) и понёс вдаль…

Колени подогнулись, и я чуть не упал: Петрушка, ловко отскочившая к противоположной двери, озорно подмигнула, и отвратительная заклеенная объявлениями дверь разъединила нас.

-Трахнул бы её давно, – вполне резонное замечание вызвало у меня, однако, удивление, смешанное с раздражением. Очевидно, я даже не попытался скрыть это, и Вовка добавил
- А чё, я неправ, что ли?

Первоисточник этой шутки уже давно никто не помнил, однако воспоминание о ней вызвало улыбку у большей половины класса. Перед матчем мы всегда шутили. У всех было отличное настроение, ибо наша команда просто обожала футбол. Никакого азарта. Просто любовь.

[Grim Papa]

Глава III

Я перебрасывался шутками, пока не понял, что вонь переполненной раздевалки начинает сводить с ума. Только полностью выложившийся человек может вот так 15 минут беззаботно острить в этом концлагере. При этом воздуха было предостаточно. Это вовсе не концерт, где только мой рост позволял глотнуть воздуха, вытянувшись на цыпочках, и вновь нырнуть в толпу… Сейчас я бежал от запаха лоснящихся тел, стандартных шуток вроде перебрасывания грязными ботинками… Счёт? Я не имел ни малейшего представления. Для меня футбол всегда был жизнью. Причём жизнью, где я творю. Мне не важен результат – я упиваюсь процессом, срываю голос в безумных криках на партнёров и выбиваю пальцы, в ярости колотя ногой по стене. Смотря на футбол сквозь призму шахмат можно удивлять… смотреть на шахматы сквозь призму футбола не рекомендуется.

Устало оперевшись на раковину, я, понурив голову, просто стоял. Никакие мысли в эту голову не лезли. Медленно, нехотя повернулись краны, и вода из дрожащих ладоней была выплеснута на полное отсутствующего выражения лицо. Запах тухлой канализационной воды, смешивающийся с ядовитыми парами хлорки мигом привёл меня в чувства и начисто отбил охоту умываться.

В раздевалке только что была пополам разломана дверь шкафчика, причём явно изнутри. Вероятно, кого-то заперли там и, навалившись, держали дверь… наскоро переодевшись, я уныло побрёл к метро.

После недолгих махинаций я уже сидел, вернее полулежал, развалившись, насколько это позволяли отвратительно болотные сапоги субъекта сверху. Сон почти мгновенно заполнил уставшее разбитое тело, принося облегчение ноющим ногам и едва моргающим голубым глазам…

Я мчался по дороге. Довольно быстро, ощущая пьянящую свежесть встречного ветра, напрочь убитую городскими выхлопами, выделениями, экскрементами… Иногда я останавливался, смутно осознавая, зачем, и вновь возвращался к забегу. Позади слышался громкий разговор, в котором я сразу уловил даже не иронию, а не прикрытый стёб.

- Ат савет-скаво информ-бюро! – декламировал один, подражая голосу репродуктора и добавляя некие нитки Молотова. – Севод-ня мы пригла-сили извес-нава учё-нава Гим-бель-штейна для, на-деюсь, пладат-ворной дискус-сии.
- Зд’равствуйте, до’огие ‘адиослушатели – послышался усреднённый голос Двинятина и Новодворской.
- Та-варищ Гим-бель-штейн, как па ва-шему, аб-стаит в Савец-кам Саюзе с сексом?
- Ну, вы знаете, на этот воп’ос весьма т’удно ответить однозначно, – его буква «з» звучала, как компромисс между русским «ж» и английским “th”. – Однако если ‘асмот’еть п’облему наиболее тщательным об’азом, можно п’идти к выводу, что в Советском Союзе секса нет. Более того его нет в ‘оссии уже давно – п’иьлизительно со в’емён Николая Пе’вого…

Кажется, разговор продолжался, но я поймал себя на мысли, как я могу его слышать? Ведь я же бегу. Не могут же эти двое поспевать за мной, продолжая декламировать свою галиматью? Жгучее желание обернуться подавила старушонка, такая маленькая, что, дай бог, доставала мне до колен… До колен? Что за бред?! Нет, наверное я очень большой, даже огромный. Раза в два выше её. Почему она стоит? Это вызов? Напрасно. Я в таком настроении, что приму любой вызов!

Не откладывая дело в долгий ящик, я прибавил ходу и с разбегу нанёс мощнейший удар ногой в лицо. Иногда и от футбола может быть польза в повседневной жизни. От удара её отбросило назад, котомка с продуктами отлетела ещё дальше. Лицо залила кровь, пьянящая, обжигающая… моё лицо… Как кровь? Я не мог так сильно её ударить!.. Должно быть это помидор. Хотя нет, мог! Не сбавляя скорости, я мчался к ней, разрезав по пути попавший под ноги огурец. Разрезав?.. Времени на удивление не было, ибо в следующую секунду я проехался по старушонке, заставив какие-то конечности безвольно отскочить в сторону. Я захохотал, и мне в унисон вторили голоса тех двух шутников. Наверное их диалог подошёл к концу. Мы ржали, надрываясь от дикого хохота. Это походило на истерику, на помешательство; этот дьявольский, безумный, неконтролируемый смех… Вдруг я задумался. Они всё ещё сзади?! Как это возможно? Посмотрев в зеркало заднего вида, я убедился… В зеркало заднего вида?!!!.. Проехался по старушке?!!!.. Что со мной?! Повинуясь неведомому инстинкту, я остановился на трамвайной остановке и открыл двери. Те двое вышли. Чёрт! двери? Я взглянул вперёд и увидел… рельсы…

[Grim Papa]

Глава IV

Голова дёрнулась назад, больно ударившись о стоп-кран. Сидящая напротив девушка прыснула. Ещё не совсем понимая, в чём дело, я улыбнулся в ответ. Это одна из причин, почему мне прощаются даже самые жёсткие шутки в адрес одноклассников: я умею посмеяться над собой. Главное в этом деле – не останавливаться и ни на секунду не упускать поводьев. Если метким словцом шутку перекинули на тебя, немедленно подхватывай – тогда смеяться будут над твоей остротой, а не над тобой. Так или иначе вскоре мы залились хохотом. Жаль, что внутриутробные шумы подземки поглотили её смех…

Поезд медленно подъезжал к платформе Выхино; большинство людей поднялись и столпились у дверей, как только поезд вынырнул из туннеля… Глупцы! Он же всё равно остановится посреди пути… С мстительным удовольствием я наблюдал, как людишки стояли, переминаясь с ноги на ногу, в душе проклиная себя за нетерпеливость.
Мощный поток морозного воздуха приятно обдал лицо. Было отнюдь не холодно и это означало… да… Три оранжевые курточки месили снежные отходы, смешанные с грязью людских сапог, превращая смесь в дерьмо. Трудно подобрать к этому другое слово, да и не нужно. Меня всегда забавляло, как это дерьмо они швабрами транспортируют к ближайшему отделению канализации, которое обычно находится у отделения милиции. Ещё одно тупое слово! Милиция… если хоть чуть-чуть разбираться в иностранных языках, становится ясно, что милиция – ополчение. Голытьба с оружием. Насмешка над армией. Приют для безработных. Но не у нас.

В дверях автобуса произошёл забавный эпизод. Естественно, раскрылись они прямо передо мной (Пафос первородный!), но две мерзостного вида старушонки, стоящие по обе руки от меня, усиленно стремились первыми ступить в автобус и потому прижали меня с обеих сторон. Ни вправо, ни влево двинуться было невозможно, а прямо передо мной был поручень! Естественно, поражённые моим безумным лающим смехом, ещё срывающимся на лёгкий альт, старушки отпрянули, а взглянув на мой 20-ти сантиметровый анк, покоящийся на распахнутой груди, в ужасе забормотали, немедленно перекрестившись. Всё ещё гогоча, я запрыгнул в автобус и расположился в одиночном сидении, готовясь вновь наблюдать унылые урбанистические пейзажи.

Пробубнив под нос: «Трогай!» - я с улыбкой заметил, что двери закрылись и картинка за окном стала сменяться. Вновь вспомнив этот старый анекдот про Штирлица, вызвавший мою улыбку, я уставился в окно… Добавить немного движения, скорости, короче action’а и получится «Адище города». А так… Неблагостно…

[Grim Papa]

Глава V

Когда голова коснулась подушки, я едва помнил домашнюю рутину, занимавшую меня ещё несколько часов назад. Потушив отвратительную лампу, разливавшую грязно-жёлтый свет, я отключил себя от этого мира. Комната мгновенно наполнилась приятным сливовым полумраком, густым, тяжёлым и тем не менее куда более приятным мои несчастным глазам. И я с удовольствием отдался сну, несомый синим вихрем в царство Морфея…

Разлепив свои глазки, под которыми явственно ощущался груз Гирь Недосыпания, я оглядел своё жилище. Что-то явно было не так. Просторную комнату рассекал дивный запах незнакомых мне благовоний; на низеньких, богато инкрустированных слоновой костью столиках из эбенового дерева возвышались великолепные алебастровые сосуды. Дом был наполнен изображениями богов, которые присутствовали во всех предметах интерьера; даже огромный стол из ценнейшего ливанского кедра, столь редкого в Великой Та-Кемет, был расписан изображениями знаменательнейшей победы при Кадеше Рамзеса II.

Из глубины сознания выскочила безумная, но совершенно чуждая мысль: «Как там у Ирвина? Верный признак того, что ты не спишь, назвать своё имя». О боги! что со мной? Что за Ир… Однако мысль навязчивая… А в самом деле, как меня зовут? Я помню, что моё имя означает «Радость Ра»… или нет? Рука машинально потянулась к сердоликовому скарабею на груди, ибо на оборотной его стороне должно быть моё имя… Скарабей исчез! О, великая Бастет! Что за несчастье ты ниспослала моему дому? Чем заслужтл я, твой верный слуга, сию немилость?

Внезапно ещё одна мысль пронзила мой разум, где же Амокл, мой слуга? Кто подаст мне воды для омовения? Кто к конце концов встретит цирюльника на пороге моего дома? Я, конечно, знаю, что Амокла не любят ни наёмники греки за то, что он пресмыкается, ни египтяне за его происхождение. Это всегда вызывало у меня жалость, но не сейчас. Прикажу всыпать ему 40 ударов палками и направлю чистить конюшни!

Потеряв своё истинно аристократическое, как, вероятно, сказал бы Амокл, самообладание, я наскоро умылся и вскоре, приведённый в надлежащий порядок цирюльником, был готов идти к жрецу. Пожалуй, это единственный человек, способный мне помочь…

Мои глаза, старательно защищенные от солнечного зноя специальной смесью малахитового порошка и масла, которой были выкрашены веки, тем не менее сощурился, ослеплённый протянутыми руками Ра. Словно сомнамбула я добрался до жреца Малого храма Ра и попросил его истолковать моё утреннее пробуждение.

Его удивлению не было предела.
- Как?! Ты забыл своё имя? Как же ты явишься на суд Осириса, не зная, кто ты?! Ты никогда не сможешь попасть в Царство Вечности, в Царство Мёртвых! Твоё Ка будет неприкаянно бродить в окрестностях жилища твоего, обрушивая гнев на весь твой род!
- Но Туи, что мне сделать? Чем я заслужил немилость богов? – жреца Туи знали многие в городе, но я для него был обычный писец, и имя моё он знать был совсем не обязан.

Ответа не было уже долго. Сначала я подумал, что жрец, повернувшийся ко мне спиной, забыл о моём существовании, и собирался было окликнуть его. Но вдруг меня обдало холодом. Кажется, стены храма изменились; я оглянулся – колоны явно поменяли своё местоположение и письмена на них были совершенно другими. С алтаря исчезла огромная ладья с солнечным диском (Но я не мог её видеть! Откуда я знаю это?!), на иероглифах больше не видно Ра, протягивающего свои лучи-руки любимым детям Та-Кемет…

Туи резко обернулся и издал злобный рык. На плечах коренастого, облачённого в шкуру леопарда жреца красовалась голова… крокодила!
- О, великий Себек! – страх, сковавший мои члены, не помешал мне бухнуться на колени, скрестив руки на груди. – Пощади! Я твой раб!
- Кто ты? Назови своё имя!
- Я, я… я не помню…
- Тогда ты умрёшь!

Страх сменился ужасом и ослабил путы. Зловоние, исходившее из пасти Себека, туманило разум, но я таки вскочил на ноги и опрометью побежал к выходу. Внезапно, стены обрушились и почва ушла из-под ног. Я медленно погружался в зыбкую трясину, с жутким чавканьем поглощавшую меня. Кажется, сильнее кара быть уже не могла: быть похороненным заживо, без мумификации, без обряда Открытия Рта… Обречён… Чавкающие звуки усиливались по мере приближения моих ушей к поверхности трясины, но теперь в них слышался ещё какой-то лязг и хлюпанье. Когда я оглянулся, сил кричать уже не было: со всех сторон, осторожно сбираясь по зыбким кочкам, ко мне стекались крокодилы; и было совершенно ясно, что достигнут они меня задолго до того, как моя гладко выбритая макушка скроется в топи… Я задёргался, пытаясь одновременно скорее утонуть и отпугнуть крокодилов, но один уже схватил меня зубами за руку по локоть и с силой мотнул мордой…

[Grim Papa]

Глава VI

Пробуждение было не из приятных. Резко открыв глаза, я подался вперёд, но что-то тяжёлое властно вдавило мою грудь обратно…

- Петрушка?! Что ты здесь делаешь?
- Ничего такого, о чём бы ты пожалел… – с ехидной улыбкой она быстрым движением переместила мою безвольную руку себе на талию и принялась ласкать мои губы. Левая рука скользнула чуть ниже, нащупав её упругую, божественную попку, и я резко притянул её к себе. Даже после такого резкого пробуждения я довольно быстро возбудился и она, несомненно, почувствовала это. Её руки ловко расстегнули пару верхних пуговиц блузки, и я припал к её шее, не обращая внимания на гневные взгляды пассажиров, сползая всё ниже и ниже. Её грудь томно трепыхала, а сама она довольно сильно покусывала меня в плечо, стремясь хоть как-то подавить рвавшийся наружу стон…

Вдруг руку пронзила адская боль, словно чьи-то острые зубы не просто впились в неё, а разрывают её на части. Вагон наполнился жутким запахом гнилого мяса, раздался треск раздираемых костей…

Я осел, но мой нечеловеческий крик потонул в поспешном поцелуе… Зловоние отступало и перед глазами медленно всплывали очертания Петрушки. Когда мои искажённые судорогой мышцы лица расслабились, она разомкнула губы. Её лицо было заботливо-встревоженным, даже обеспокоенным. Мы медленно сползли вниз…

- Ты в порядке? – никакой насмешки. Значит, она сильно напугана.
- Я… кажется… - повернув направо голову, я удостоверился в наличии руки и для верности сжал и разжал ладонь. – Да, всё нормально. Чё-то не так? – я лукаво подмигнул ей, но ответной реакции не последовало. Что-то действительно было не так.
- Твои глаза… белки заволокло лёгкой бирюзовой дымкой, зрачки расширились и остекленели. Ты сам вдруг похолодел изнутри…
- Я не знаю…
- Боже! У тебя кровь! – немного дрожащей, но уверенной рукой она вытащила из нагрудного кармана платок.

«Кровь?» - пронеслось в голове.

- Вот чёрт! не отмывается!
- Да ладно, оста…

Сознание ледоколом рассёк хриплый крик и стук трамвайных колёс…
- Так это был не сон? – пробормотал я очень тихо, но то Петрушки было трудно что-то скрыть.
- Какой сон? Тебя что-то тревожит?

В голове чётко отозвалось: «Верный признак того, что ты спишь, назвать своё имя!» Имя…
- Петрушка, скажи, как меня зовут?
- Ты чё, сдурел?
- Как меня зовут?! – я положил руки ей на плечи; в глазах маниакальный блеск.
- Как меня зовут?!! – я тряхнул её довольно сильно, но она не обратила на это внимания.
- Саша, - её глаза были поразительно серьёзны, даже радужные зрачки смотрелись строго…

Саша. Ну да! Конечно! Значит, я не сплю! Всё это настоящее!
- Саша… - пробормотал я и устало притянул Петрушку. – Кать, спасибо…
- Катя… Забавно, мы повторяем собственные именно, как будто впервые их слышим… Ты не называл меня Катей уже несколько лет.
- У меня всегда…
- …была плохая память на имена. Я помню, ты сказал мне это в день знакомства. А затем, ссылаясь на неумение делать комплименты, сказал, что мой наряд и линзы настолько яркие, что ты будешь называть меня Петрушкой…

- Может быть вы хоть встанете?
Отвратительное грязно-жёлтое пальто нависло над нами, ожидая реакции.
- Piss off! – этого было достаточно, чтобы пальто удалилось, бормоча что-то про хамов и безответственных родителей.

В мозгу, словно заноза, засела ещё одна мысль, ещё более навязчивая и ужасная… Как определить границу реальности? Что если имя, которое ты только что назвал не настоящее? Что если оно – порождение сна? И выход, луч света, за который ты так рьяно ухватился, зажмурив глаза, окажется лишь фикцией, порождением больного рассудка… и может быть даже не твоего… Как покинуть пределы сны и удостовериться в этом? Саша… А если бы она сказала: Дима, или Вася, или Эраст??? Ты бы поверил? Да. Тонущий рассудок хватается за каждую соломинку, которую он сам же себе предоставляет. Это всё равно, что чинить пробоину в трюме корабля досками с палубы: рано или поздно ты сам себя по кускам растащишь… И тогда кошмар будь ужаснее. Ибо тогда уже не будет реальности, хоть для тебя её и сейчас не существует. Бездонные глубины разума сожрут себя же. Ты падёшь жертвой своего рассудка, не осознавая этого, ибо он будет покрывать всё новой оболочкой лжи, пока ты не увидишь правду: ты мёртв. Помнишь, как в одном фильме говорилось: «There is no spoon». Да. Ты уже никогда не проснёшься, потому что ты давно не спишь – ты мёртв. Ты просто боишься признаться себе в этом. Ты создаёшь себе миры и скитаешься по ним, начисто забывая прошлое. Почему? Да потому что их больше нет! Они уничтожаются почти сразу же, как только ты их покидаешь. И так будет до тех пор, пока последняя клеточка твоего мозга не отомрёт и некому будет врать твоим органам, заставляя их работать. Тогда ты окончательно умрешь. Но так и не осознаешь этого, ибо будет уже нечем…

Кошмарная мысль постепенно затухала, стираясь из памяти. Катя положила голову мне на плечо и тихо шептала:

«Когда Иисус шёл оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, сын Давидов! И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их…»

Двое слепых… а в голове неумолимо вещал Достоевский: «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно собравшихся за чтением вечной книги.»

Убийцу… Убийцу?!
Голову вновь пронзил тот хриплый предсмертный вопль… Убийца!!!

[Grim Papa]

Глава VII

Пора бы уже прекратить спать сегодня. Этак я весь день в бреду проведу… Не желая смотреть вперёд (достаточно! я уже нагляделся), не размыкая глаз, я повернулся на 180˚. Я по-прежнему чувствовал тепло чьего-то тела. Женского тела…

Катя. Блаженная улыбка разлилась оживляющим снадобьем от лица по всему телу. Петрушка. Я медленно протянул к ней руки… и отпрянул. Где катя?! Где её прелестная чёрная блузка? где небольшие, но отчетливые всхолмия девичьей груди? Передо мной… Саския?!!
Я молниеносно обернулся – ног не было. Справа и слева меня вновь окружала рамка…

[Grim Papa]

Признайся, тебя вдохновил сон?

Увы, нет. меня вдохновила жизнь. Концовка обуславливает кольцевую композицию рассказа, что, в свою очередь, создаёт эфффект безысходности. Главный герой просыпается в клетке без возможности двигаться. Для его натуры это неприемлемо, катастрофично. Затем трамвай. Это вообще мой любимы образ Иедь трамвай не может даже свернуть с пути, намеченного ему кем-то. А в конце всё возвращается на круги своя, и всё движение в человеческом облике постепенно забывается...

Если всё-таки искать кого-то, кто смог бы вдохновить меня на подобные мысли, то это, пожалуй, братья Вачовски и их бессконечно любимая мной серия Матриц.

- It's a world pulled over your eyes to blind you from the truth.
- What truth?
- That you are a slave, Neo. Like everyone else you were born into a bondage, born into a prison that you cannot smell or taste or touch. A prison for your mind.

[lita]

Grim Papa, щас я тебя критиковать буду. По полной программе. Готовься сильно краснеть (ты вообще краснеть умеешь?)
Во-первых, ты же грамотный человек, книжки умные читаешь, в институт собираешься. Там сочинение по русскому надо писать, нет? С такой грамотностью фиг ты куда поступишь, вот. И кстати, для подобных случаев существуют беты - это такие специальные люди, которые вычитывают расказ перед тем, как его увидит публика, на предмет ашипок и очепяток, а также прочих неувязок. Лично мне твои ошибки - в основном из серии "не по-русски сказано" - очень здорово резали глаз во время чтения.
Во-вторых, штампы, типа петрушкиной внешности, и многих других мелочей. Я все понимаю, постмодернизм и т.д., но даже штампы могут быть менее банальными и более разнообразными. Ты слишком часто используешь одни и те же слова, и даже целые словосочетания. Русский язык достаточно богат, чтобы это могло быть оправданным. В ту же кассу - очень однообразные конструкции предложений. По звучанию получается техно какое-то. Не люблю, по мозгам бьет, у меня от такого ритма головная боль сразу возникает.
В-третьих, идея как таковая не сформулирована. То есть видно, что какая-то идея у автора была, но выразить ее не получилось четко. Не хватает каких-то ключевых слов по ходу действия, что ли.
В-четвертых, нет живых людей. Ну вот читаю я, скажем, Павича, ему достаточно пару штрихов кинуть, и уже образ вырисовывается. У тебя только учительница слегка прорисована, а лирический герой и прочее его окружение - манекены какие-то. Ну вот не вижу я их, не складываются образы.
Хватит пока?
Имей в виду, ты сам напросился на критику. Я вообще жутко привередлива в этом вопросе, поэтому когда не нравится, стараюсь просто промолчать, но раз ты хотел критики... Ее есть у меня
А вообще лучше, чем я опасалась, зная уровень современного образования и твой возраст. Талант у тебя точно есть. А техника придет с опытом

[Grim Papa]

lita, краснеть не буду. Я очень доволен. Наконец-то мне сказали то, что я хотел услышать. Но всё же начну беспомощно отбиваться

Про мои ошибки и поступление. Все мои литературные изыскания не имеют ничего общего с сочинениями, которые я пишу. Дело в том, что я люблю писать коряво. Нарочито перегруженные предложения, уйма речевых ошибок, неправильное употребление лексики - это моя мечта. Мне на курсах сильно подрезали крылья, заставили писать так, как надо. Посему здесь я отрываюсь. Одним словом, если бы мой препод увидел сиё творение, он пришёл бы в ужас, а рукопись была испещрена красными пометками. Наверное неправильно, но я ищу что-то новое в великом и могучем, что-то своё... на грани речевых ошибок и гениальных оборотов. Так что твоя критика очень кстати

О штампах. Ими я в некотором смысле сам недоволен. Иные я использовал вполне сознательно. Например, та же Петрушка - иллюзия оригинальной личности. На самом деле она от остальных ничем не отличается, равно как и главгер; только он этого понять не может. Трагедия лирического героя в том, что он считает себя особенным и ищет себе особенную пару, а на самом деле все они под одну гребёнку написаны. Поэтому я и не создал их целостных образов. Если пассажиры в метро - пиджаки и куртки, то почему главгер должен быть чем-то большимм?

Борьбу со штампами буду вести беспощадно! ни пяди родной земли врагу! Наверное для этого надо больше писать... сочинение-то целиком на штампах построено. вот и привык.

Хватит пока?

Нет! Продолжай, пожалуйста. Только без лицемерного финала из разряда "талант у тебя есть", "лучше чем я опасалась"... Оно и понятно: хотела пилюлю подсластить... но в начале лучше получилось: с порога в лоб! Так держать!

[lita]

Grim Papa, ах вот оно как, это был языковой эксперимент, оказывается. Ну тогда уж сделал бы его более завершенным, сделал бы неправильность и корявость своим стилем в этом рассказе. А то у тебя правильное и неправильное построения фраз имеются в пропорции примерно 9:1, маловато для эксперимента.
Без пилюль, так без пилюль
Об образах. На пассажира в метро Главгер тоже не тянет, не настолько он обезличенный. Личность в нем заметна, но невразумительна. Если ты хотел сказать,что он - иллюзия личности, то у тебя не получилось - по крайней мере, в отношении меня. Потому что у меня было впечатление, что он именно личность, но сильно замученная и доведенная до нервного срыва частыми прИходами, - то ли по причине гормонального дисбаланса в организме, то ли еще почему

[Grim Papa]

Дамы и господа.... *чеховская пауза* Басня


"Есть чувства два: любовь и дружба.
Как думаешь, какое больше нужно?" -
Спросил раз демагог у мудреца.
"Тут дело выеденного яйца
Не стоит. Скажу я как мужик со стажем:
Мужчина и любовь - равно что вор и кража.
Увидит бабу и владеть собою
Не может... одежду рвёт... я от тебя не скрою,
До девушек я сам больно охочий," -
Так говорил мудрец, а прочий
Ему ответствовал, глотая кислород
Так, словно от него зависел людской род:
На физиологической основе
(Банальнейшем влечением к особе)
Основанное, это чувство
Быстро пройдёт, и станет грустно
(Прости мне рифму по фаблону )
Когда сия "любовь" покатится со склона".

На этом поругались два мудрейших человека
И, пальце покрутив друг другу у виска,
Схватились как два рьяных петуха,
И тема дружбы для обоих уж поблекла...

Мораль, увы, и здесь имеет место:
Учитесь, люди думать гоовой!
Но вам совет дарую я такой:
Над чувствами ломать надо не голову, а сердце!

[Grim Papa]

В прошлой теме было довольно много комментов... Их так жалко... впрочем, фиг с ними. Нате!


Название: про мамoff
Автор: Grim Papa
Бета: lita
Жанр: наивно-жвачная комедия
Рейтинг: PG-15

• "Не приведи Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный."
  А.С. Пушкин

- Тиша, мы уже три года вместе… Почему у нас нет детей?
Из рук ошеломлённого Тихона выпал студенческий. Этот разговор никак не вписывался в его планы, в которых на сегодняшний вечер кроме подготовки к первой в его жизни сессии значились ужин и обязательный звонок маме. Но требовалось действовать, ибо на лице Сюзанны отразилась неподдельная тревога, что ей, к слову сказать, не шло. Она на три года старше Тихона, но в институте ещё не училась. Надо сказать, что она вообще нигде ещё не училась. В детстве её часто мучили головные боли, кровотечение носом, тошнота, и врачи поставили диагноз: внутричерепное давление. Для заботливой матери Сюзанны этого было достаточно. В этой миниатюрной, чрезвычайно хрупкой женщине скрывался алмазный стержень материнской любви и заботы, которыми она тут же окружила дочку. Стоит ли говорить, что девушка выросла неполноценной. Стройная пышногрудая брюнетка, она сражала мужчин совершенством своих форм, - до тех пор, пока не открывала рта. Восхитительное детское личико очень точно отражало её внутреннюю сущность: двенадцатилетнего ребёнка, чьё умственное развитие явно не поспевало за физическим. И посему её обеспокоенность выглядела словно каприз. Но Тихон всё же насторожился:
- Дорогая, почему тебя это беспокоит?
- Я слышала, что у супругов всегда есть дети! И чем больше они живут друг с другом, тем больше у них детей…
- Но Сьюзи, чтобы родить ребёнка, не достаточно просто жить вместе!
- Да, Таня говорила, что для этого надо спать с мужчиной. Правда, у неё тоже детей ещё нет, но она, похоже, не расстраивается… Но мы-то с тобой спим вместе, в одной комнате…
- Сьюзи, этого мало… Надо… - кровь прилила к вискам, а по плечу тонкой струйкой побежал ручеёк пота. Тихон побагровел, словно задыхаясь. - Надо заниматься… сексом.
- Сек-сом? А это как?
Футболка, прежде свободно болтавшаяся, как на негре, теперь прилипла к телу, чётко обрисовав контуры тощего торса Тиши. Он провёл тыльной стороной ладони по бровям, с которых уже едва не капал пот.
- Ну, понимаешь… я точно не знаю… Я никогда не пробовал… Только один раз видел по телевизору… Фильм назывался «9 1/2 недель». Но потом вошла мама и сказала, чтоб я выключил эту гадость.
- Но ты ведь сможешь?
- Я? Да, наверное… Но мама не разрешит. Она тогда сказала, чтобы я спросил её, прежде чем заниматься сексом.
«А ты позвони ей и спроси», - услышал он приглушённый голос жены, которая выглянула в только что открытое ею окно. В единственную комнату вместе с шумом шоссе ворвался озорной январский снежок. Лёгкий ненавязчивый холодок мгновенно остудил Тишу, заставив футболку покрыться едва заметной сеточкой инея. Лицо Тихона просветлело, и он опрометью бросился к телефону.
Стук в ушах был раза в два чаще телефонных гудков; Тихона трясло от холода, коленки дрожали, а в груди что-то томно покалывало…
- Алло?
- Мама! При…
- Тиша! Сыночек мой! Я так волновалась! Ты забыл позвонить, перед тем как уйти в институт!
- Я боялся разбудить Сьюзи… Знаешь, у нас с ней возни…
- Подумаешь, Сьюзи! Ну, мог бы, по крайней мере, спуститься на этаж и зайти к матери! Неблагодарный!
- Мам, мы с Сьюзи хотим заняться сексом…
- Что??!
- Мы хотим заняться сексом… Ты не против? - Сюзанна закрыла окно, и грохот перекрыл слова матери.
- …кое прийти тебе в голову?! Ты же ещё учишься! Ты не получил образование, а уже хочешь заняться ЭТИМ? А вдруг ты заболеешь чем-нибудь? Помнишь дядю Вову?
- Конечно…
- Что ты помнишь! «Конечно»! Ничего ты не помнишь! Дядю Вову сгубило прелюбодеяние! Он делал ЭТО за деньги с женщинами, которые отдаются всем по несколько раз за день! Каждый день. А через год он умер от СПИДа!
- Но мама… - ладони были мокрыми, а волосы прилипли ко лбу и назойливо лезли в глаза.
- Никаких «но»! даже не думай! Пожалей мать: я столько тебя растила, столько сил тебе отдала! Не… - окно с дьявольским грохотом распахнулось, наполнив комнату морозной свежестью и январским вихрем. Тихон швырнул трубку.
Он раздевал её быстро, хотя немного замешкался с застёжкой лифчика, и когда раздался телефонный звонок, Сюзанна вскрикнула. И боль, и удивление, и неописуемый восторг слились в этом победном кличе; даже надрывавшийся телефон стыдливо умолк, не смея мешать человеческому счастью.
Всё кончилось быстро. Тихон даже не успел заметить, как он сам радостно выдохнул, и блаженство разлилось по его лицу сладкой улыбкой. Но пронзительный звонок в дверь заставил его вздрогнуть от ужаса. Тиша испуганно прижался к жене, бормоча: «Это она… Это она…». Звонок сменился яростным стуком в дверь.
- Тиша! Открой немедленно!
Тихон стал белее снега, что замёл подоконник. Дрожа от страха и холода, он шепнул Сюзанне на ухо: «Открой ей, пожалуйста».
Сьюзи все сделала со свойственной ей детской непосредственностью. Когда она открыла дверь, мать испуганно ахнула, увидев совершенно голую невестку:
- Где мой сын?! Что ты с ним сделала?!!
- Он там, на кровати.
Но в комнате его не было. Как не было ни в шкафу, ни на кухне, ни в туалете… Он был внизу, на асфальте, ещё один павший Икар.

[Grim Papa]

Это практически экспромт, ни разу не редактировавшийся и потому не представляющий какой-либо литературной ценности. Я даже не вчитывался в него как следует. И вам не очень советую Воспринимайте это как флэшбек


__________________

Жизнь прекрасна

Жизнь прекрасна. Это необычайно дружелюбное небо, приятно голубой драпировкой скрывающее от меня что-то, готовит мне сюрприз. Да, сюрприз! Я чувствую это, ощущаю каждым завитком моей шерсти, пусть грязноватой, но всё же пышной, пружинистой… Конечно, сюрприз! Оно интригует, поигрывая со мной, приоткрывая полог, но не пуская внутрь. Да! Вот и я. Я отражаюсь на этом лоскуте нежнейшего цвета, ибо я могуч, огромен… Лишь тот, кто прячется от меня там, наверху, равен мне в величии. И он понимает это, посылая мне в знак уважения эти восхитительные лучи вон того диска, дабы я мог купаться в них, прогуливаясь по этой Равнине Еды. Он делится со мной своими вещами, но взамен я ничего не отдам. Ведь я велик! Всё это моё, и я могу это есть. Один могу топтать этот бархатный ковёр столь успокаивающе зелёного оттенка, где по утру в прозрачном стекле капель отражается моё величие, запечатлённое на лоскуте. А эти фантастические сиреневые шапочки, что на ощупь ещё нежнее моего ковра, невообразимо вкусны. Мой мир совершенен, ибо я в нём хозяин!

Вот, например, эти ничтожные существа, хаотично снующие меж моих обожаемых шапочек, полагают, что у них есть цель. Но это чушь. Не может смысл этой восхитительной жизни быть в суете, ведь она и так всё даёт! Зачем? Зачем метаться по равнине, словно только что заклеймённое животное? Заклеймённое… Никак не вспомню, что это значит. Клей-мо… Нет, картинка не появляется… Лишь яркая вспышка, а потом темнота… и запах опалённой шерсти… Моей шерсти.

Так или иначе, зачем куда-то бежать, как эти жалкие создания с грузом на спине? Все их хлопоты напрасны: я могу прервать их путь, даже не напрягаясь. Лишь один шаг в сторону, и это крошечное бесполезное нечто превратиться в ничто. Не такое уж и сильное изменение, но оно под силу мне, ибо я здесь всё!

***

- А-аа, вон он где! А ну, обходи его… Давай… давай… осторожно… ХВАТАЙ ЕГО ЗА НОГИ!!! НЕ УПУСКАЙ! Отлично! Вяжи ему но… тьфу! копыта и поволокли.
- Ну что, тупая скотина, набегалась?

Меня явно оторвали от моего ковра, от моих шапочек, хотя сиреневые пятна продолжают мелькать перед глазами, но уже на фоне лоскута. Я вишу, запрокинув голову и всматриваясь в небесную глубь. Что-то несоизмеримо большое скрывается там от моего взора, но теперь уже ясно, что оно так и не откроется. Я вновь вижу себя…

Я ощущаю что-то прохладное на горле, и тут же, словно контраста ради, вниз по моему животу, впиваясь в каждое колечко, заструилось что-то тёплое… Жалобный крик так и не вырвался, и ОН слышит лишь клокочущее бульканье. Но в последний миг жизни я вдруг обрадовался, что не могу смотреть вниз. Я боюсь, что в этой обжигающей луже отразится мой позор, моя беспомощность, моя ничтожность… Нет, лучше умереть, грезя ИМ, чем знать ЕГО правду.

[Grim Papa]

Название: Приехали!
Автор: Grim Papa
Бета: в отпуске
Жанр: философский рассказ
Рейтинг: PG-13
Примечания: в рассказе звучат отрывки песни группы Behemoth "Christians to the Lions". Засим все права пренадлежат Нергалу и только ему.


Поезд ржавым гвоздём пробивал вязкую толщу чёрного воздуха. Робкие лучи фар лишь отражались в беспроглядной пучине и, несомненно, слепили бы машиниста, если бы он не спал. Из широко разинутого рта потекла тоненькая струйка слюны… Надо сказать, что такой способ передвижения был ей в новинку – она привыкла вылетать из этого рта, зачастую опережая слова, но она этим гордилась. Ведь не слова, а именно брызги слюны придают речи и смысл, и убедительность, и аргументированность…

Вагон был отнюдь не полон – большая часть народа покинула его на станции «Улица 1905 года». Однако пассажирам явно друг друга хватало. Невысокий мужчина с короткими чёрными, как смоль, курчавыми волосами весьма неприязненно смотрел на сидевшую напротив даму. По его сильно вывернутым губам смутно читалось: «Ааэхали ут…» И трудно было бы с ним не согласиться!

Дамочка, правда, не обращала ровным счётом никакого внимания, гордо отвернув свой большой с горбинкой нос и скорчив злобную мину аля-губернатор штата Джоржия. Её нос выражал нечто большее, чем просто презрение. Нет, не стыд и не смущение – эти чувства уже дано были забыты. Этот нос говорил о превосходстве, о том, что он уже здесь освоился, но ему тут мало места. И ещё нос жадно выхватывал из дурмана духов воздух…

Вы когда-нибудь задумывались, как вы дышите? Вопрос вовсе не в физиологии, а вполне прямой. Ведь человеку не пристало размышлять над подобными глупостями – есть другие, куда более насущные проблемы: через сколько тысячелетий потухнет солнце, что приготовить на ужин этим детям, с кем бы завтра потрахаться… И этот человек на полпути к осуществлению своих идей. Но если вы всё-таки прислушивались к дыханью, следили, как мерно поднимается и опускается ваша грудь, вы, наверняка, были заворожены его магической, даже вампирской способностью подчинять себе разум.

(выдох-вдох-выдох-вдох) Надо бы завтра потра…(выдох-вдох) потрахаться с Ле… (вдох-выдох…) Да чёрт возьми!
(выдох-вдох)
никак не сосредоточусь!

Эта глупая мысль целиком занимает сознание, подобно вирусу прописывая себя во все системные папки. И в отчаянии вы таки придёте к первопричине. В любом вопросе важно понять «почему», а потом уже «как дальше». И анализируя «зачем», вы набредёте на огромный плакат в мозгу: «Тебе нечего было делать!» Именно в безделье кроется духовная деградация любого индивидуума… Но не дай бог вам остановиться на этой мысли! Ибо вы мгновенно вспомните, с чего она начиналась!

(выдох-вдох-выдох…)

Двое мальчиков-близнецов не самого юного возраста косились на невысокого мужчину и тут же отворачивались, прыская от смеха; они шумно переговаривались, и, хотя их далеко не все понимали, было ясно, что с культурой речи они ознакомлены не были. Один – чуть более полный – носил вместительные штаны цвета «хаки» из тех, что использовали миротворцы в Кувейте, а потом через Армию Спасения они пришли к нам… Сверху штаны с лихвой накрывала белоснежная футболка с какой-то надписью. Но взгляд приковывала не она, а толстая цепочка, на которой блестел 15ти сантиметровый $.

Друг парня с баксом на груди был одет в широкие бриджи тёмно-болотного цвета и фирменную джерси, с фамилией Brayant на спине. Венчала его фигуру белая кепочка, одетая козырьком вбок. Мальчика, похоже, совсем не смущал его внешний вид, и сложно было предположить, что его вообще что-то могло смутить.

Напротив пацанят сидели двое юношей, с виду похожие друг на друга, как две капли воды. На одном были профессиональные наушники Panasonic, громогласно возвещавшие:

Behold bastard son
I am the evil one!
No glory to be reached
No more thy slavery!

Юноша сидел с закрытыми глазами, и его бледное, почти прозрачное лицо светилось каким-то неестественным, потусторонним светом…

… and watch my star arise
Burning up the earth…

Сидящий рядом молодой человек чинно осматривал вагон своими невидящими глазами, и на лице его потерялась тёплая, отеческая улыбка. Маленькая ямочка между губой и острым подбородком углубилась, а уголки губ чуть поползли вверх. Ему, казалось, было тесно в этом пустом вагоне, словно бы для него он был набит если не битком, то до спринтерского забега за спасительное место…

Praise the flame!
Watching angels falling from the skies…

В вагон вошла обаятельная девушка, глаза которой подёрнулись лёгкой тенью удивления: ещё секунду назад там, снаружи, она была уверена, что с трудом втиснется, но внутри было пусто… Только серебристая дымка заполняла вагон, точно он был наполнен силуэтами, тенями людей…

Появление девушки заметили все, кроме юноши в наушниках. Мужчина бросил было взгляд и тут же смущённо потупился. Женщина развернула свой большой нос в сторону вошедшей и жадно втянула воздух. Ноздри её расширились, как бы одновременно возмущаясь непозволительно короткой юбкой и восхищаясь такой смелостью… Мальчики, открыв рот, как заворожённые, смотрели на плавно покачивающиеся бёдра, стремясь сквозь тонкую ткань разглядеть трусики. Даже слепой юноша преобразился. То ли он учуял запах нового парфюма, то ли и в самом деле не врут писатели, говоря, что слепцы видят сияние людей… так или иначе, уголки губ ещё сильнее расплылись, по-прежнему не обнажая зубов, а на лице появилась маска духовной удовлетворённости…

Praise the flame!
I killed thy god
My will is done!

А поезд ржавым гвоздём пробивался сквозь толщу чёрной неизвестной… Но в бездушной деревяшке будущего всегда найдётся старый, двухсотлетний обломок гвоздя и обязательно на пути нового… И гвоздь ударится о гвоздь… Скрежет… визг тормозов… бьющиеся стёкла… женский пронзительный крик… Приехали!

[Grim Papa]

Немного лирики (это уже новинки)

_______

Мне молиться не пристало -
В бога вера умерла!
К образам, подняв забрало, -
Как на мельницы крыла…
Жизнь бежит быстрей трамвая,
Как по оптоволокну,
Чтоб домчать к воротам рая
Агнца юзера-ханжу.
Лобызают край иконы
Шлюхи грязные уста…
У священника погоны –
Вот, что значит – нет туза!
На возвышенном безбожьи
Всяк на шее носит крест
В век высоких технологий
Бог по мылу кинет весть.
На востоке из-за веры,
Из-за божьего холма
Режут глотки изуверы,
Бормоча: «Иншаа`а Ла!»*
Помолитесь за меня же!
Бог – он тоже любит лесть.
Богохульники со стажем,
Пойте славящую песнь!
Мне ж молиться не пристало:
Что ему мои слова?
На суде я без забрала
Посмотрю ему в глаза!

_____________

* Иншаа`а Ла (араб.) - на всё воля Аллаха.

З.Ы. Сорри, но арабскую расскладку мой комп пока не поддерживает Пришлось писать транслитом.

• ***

• Подражание Маяковскому

Раскройте
.................ваши
..........................глаза-мешки,
Олицетворяющие
...............................пылесборники!
Вы,
.....неистовый защитник
........................................старины,
оголтелого коммунизма
......................................поклонник!
По
....жалуй
ста,
....жалуй
..............те
свой
.......серп и молот!
Но знайте:
...................своё
..........................вы отжили,
роясь
........под ногами
............................у тех, кто молод,
в дорожной пыли.
Моё славословие
............................вашему подвигу
в борьбе против твари
......................................фашистско-германской.
Однако остыньте!
.............................Видите, по небу
летят
.......облака
....................новой нации!




Убедительная просьба не приписвыать мне все идеи, отражённые в этих стихах. Я лишь подражаю гению...

[Chelsy]

Фантасмагория

Заставила себя дочитать. Где-то в середине разболелась голова, может, конечно, и от бессонницы, кто ж спорит:)
Невероятное нагромождение образов. И не столько само нагромождение, сколько ощущение его. Тем не менее, честно пыталась разобраться. В итоге – полное состояние растерянности. Знаешь, я, наверное, не то время выбрала для чтение, но впечатление осталось какое-то половинчатое. Не хватило, как мне кажется, еще нескольких штрихов.

Ты выбрал очень удачную для себя позицию относительно твоих «экспериментальных ошибок»: непонятно, то ли это очередное «так надо», то ли это элементарный недочет и недогляд. В этом вопросе я все-таки консервативна. Обычно, я начинаю читать тему с отзывов, а тут как-то вот изменила принципу, оказалось, зря, потому что сразу начала выписывать «все твои трещинки». Теперь же я в полном смятении. Единственное, могу указать на найденные мной явные опечатки и преследуемые тобой штампы:

штампы:

с чёрными, как смоль, волосами.

– де жа вю. (у тебя даже в «Приехали!» встречается)

Смотря на футбол сквозь призму шахмат.

– как мне кажется, довольно распространенное сравнение среди футболистов=)

опечатки:

п’иьлизительно, заслужтл

и многие-многие другие, только я уж не знаю, что с ними делать

ПС: люблю Достоевского и его «ПиН», последнее особенно=) Этим только, наверное, и подкупил;)


Басня
Исправь опечатки:

”На физиологической основе

– пропустил первую ковычку

гоовой

Как стих - ужасно . На самом деле просто стиль не мой, не воспринимаю я эту нарочитую грубость. А как басня – очень даже. Правильная идея, выдержанное исполнение. Хоть и не Крылов:)


Мне молиться не пристало
Класс. Метко, цепко и… по-мужски . Идейно очень законченное.
опечатка: «лг» - исправь на «он»))

ПС: Как ты ухитрился сделать лесенку?

[Grim Papa]

как мне кажется, довольно распространенное сравнение среди футболистов=)

Челси, ты в самом деле полагаешь, что многие футболисты умеют играть в шахматы? Не, я просто уникум

Как ты ухитрился сделать лесенку?

Поставил впереди точки и покрасил их в белый цвет

А с остальными - не парься. Все мои опечатки, штампы и т.д. - пусть режут глаз вновь прибывших, помогая им возомнить себя великими критиками, указывая мне на них Проза не стихи. У неё иная структура построения, которой я ещё в совершенстве не овладел. То есть все мои произведения надо воспринимать как этапы становления художественной личности. К тому же надо отметить, что "Басне" уже года два-три И вообще "Басня" и "Фантасмагория" написаны без беты. Собственно после Фантасмагориия понял, что без беты мне никуда...

[Chelsy]

ты в самом деле полагаешь, что многие футболисты умеют играть в шахматы? Не, я просто уникум

Немного неправильно выразилась. Имела ввиду ценителей, аналитиков и т.п Среди них это сравнение действительно часто встречается=)

С опечатками все равно смрится довольно сложно. К твоей грамматике начинаю привыкать, и даже в некотрых случая могу определить, где ты сделал специальную ошибку (только в некоторых, так что это не противоречие моему предыдущему посту;))

[Grim Papa]

В целом ранние вещи очень сырые. Я тогда совсем не редактировал: с листа тут же на комп...
[Grim Papa: Прочёл тереть не буду)) Да и всё равно ты вряд ли это увидишь Это будет мой злостный оффтоп)))

[Grim Papa]

Посвящается московскому метро



Твой образ в безголовом отражении
Бесстыдной наготой томит мой взор.
Я знаю – красота достойна премии…
Но, солнце, боже , это перебор!

Вот мне в плечо упёрся чей-то локоть,
В лопатки кто-то дышит хвосторогой,
Поодаль, называя чувством – похоть,
Влюблённый шепчёт: «Дорогой, ещё немного…»

«Парадон, мсье…»?? Ха-ха! Забудьте!
Эта страна сгноила всех господ.
Теперь стоит, как быдло на распутье,
Не смея прошлого переступить порог.

[Электричка]

Я уж не буду тебя комментировать и критиковать, все равно в этом деле мне с тобой не сравниться , только вот насчет последнего хочу выяснить одну деталь:

Влюблённый шепчёт: «Дорогой, ещё немного…»

Это так надо, что влюбленный и дорогой-одного пола?
Вообще мне последняя зарисовка понравилась, забавно и со вкусом, я бы сказала.

[Grim Papa]

Это так надо, что влюбленный и дорогой-одного пола?

Электричка, естественно)) Причём важно, что они оба мужского. Однополую женскую любовь я приемлю, а к мужской отношусь с опаской

[Grim Papa]

Новинка сезона! Чё-то освобождение от экзаменов подействовало на меня вдохновляюще. Только главная просьба: не глотайте рассказ! Его надо читать медленно, делая паузы после каждого предложения, переводя дыхание после каждой запятой... Может тогда получится воссоздать ту атмосферу, что была в моей черепушке

_____________

Собаке собачья смерть

(по мотивам рассказа Э. Блэквуда "Переход")


"Важно иногда признаваться себе в чем-нибудь.
Например, в том, что вовсе не «не такая, как все». Плакали мои крыши."

Челси


Прохладный ветерок бил ей в лицо, путал волосы, вызывая лёгкое раздражение. Но на раздражение она сейчас была неспособна. В её груди томилась боль, боль разлуки. Она обжигала, мешала дышать, лишала желания жить. Он ушёл… Чтобы понять, что она чувствовала, попытайтесь представить, что к вашей груди приставили ружьё. Безжалостная рука палача медлено выводит дулом узоры, оба ствола любовно поглаживают соски… Вы даже сквозь трепет и страх чувствуете возбуждение… И выстрел. Два соляных заряда рвут нежную кожу и вгрызаются в лёгкие. Каждый вздох – хуже смерти, каждое мгновение жизни – пытка.

Её невероятно красивые чёрные волосы лезли в заплаканные глаза, развозя тушь по её милому личику. В этих глазах была не просто грусть, больше, чем скорбь – в них была мука, тяжёлая безысходность, вечная поэтическая спутница разлуки.

Ветер. Она ненавидела его. И ветер она ненавидела. И обоих – за ветреность. Он был такой же ласковый и такой же прохладный, как этот ветер. Так же обнимал её, игриво забираясь под ослепительно чёрную блузку, такую же свободную, как он и как ветер. Но он ушёл. Ушёл туда, откуда не возвращаются. Бросил её одну на произвол безжалостной судьбы. И свет померк. Исчезли краски, стёрлись лица; перед глазами лишь волосы и он, что так ласково треплет их. И ещё пустота. Бездонная, иссиня-чёрная, пугающая, но завораживаюшая. Она всюду, где нет его, а он везде… но не рядом…

Были ещё они. Она не знал, кто они, но чувствовала их явную враждебность. Их силуэты проступали в пустоте, их голоса звучали в ней, сливаясь с жутким, нечеловеческим рёвом. Эта пустота таила чудовищ, мостров из недр небытия, из иных миров… Эти голоса не смолкали. В ушах стоял то крик, то миролюбивый, вкрадчивый шёпот, но неизменен был рёв. Он сводил с ума, доводил до отчаяния, пронзая мозг миллионами незримых осколков. Невыносимо…

- Хватит! Хватит, слышите! – она упала на колени, рыдая и проклиная пустоту. – Ненавижу вас! Убирайтесь, вон из моей головы! Не трогай меня, тварь! Видеть вас не хочу!

И тут же шум стих. Даже не стих, а просто исчез. Исчезли и силуэты… и ветер… Осталась лишь пустота, безграничная пустыня, разъедавшая разум не хуже, чем соль лёгкие. Словно другое измерение, имя которому – безумие. Уродливая в своей безликости пустошь, гротескная гипербола бесконечности, которую так силится постичь человеческий разум. Вот она, перед её глазами! Рукоплещите, философы!

Она закричала. Гнёт тишины, полная дезориентация в прострастве, когда не ясно не только где право, а где лево, но и где верх, а где низ… Стоишь ты, или лежишь, или висишь, готовая упасть, ненадеясь достичь дна… Всюду зияющее ничто. Ему нет названия, а человеку нет в нём места. Она кричала, и крик её иногда прерывался хохотом, неестественным, безумным… Пустота пугала её, а одиночество, бывшее когда-то таким желанным, возводило страх в абсолют.

И она побежала, плача и крича, беспомощно размахивая руками, словно пытаясь разогнать наваждение. Послышались какие-то звуки, и даже лёгкое дыхание ветерка коснулось её волос, но ей уже было всё равно. Она бежала, натыкаясь на что-то, попадая в лапы незримых монстров и вырываясь из них… А звуки всё нарастали, угрожающе сгущаясь… А потом всё стихло.

***

Она лежала на дороге в луже крови. Невероятно красивые чёрные волосы слиплись, придавая ей пикантный шарм и частичку того обаяния, которым наделяют женшину мокрые волосы. Она была прекрасна. Только отпечаток шины на её лице и застывшая восковая маска запредельного ужаса напоминали о случившемся.