Глава 1 - ДОРНСМУТЫ
Жители московского района Бутово надолго запомнили тот день, когда к ним приехала какая-то богатая женщина. Хотя они и сами жили отнюдь не бедно, но все же были немало поражены состоянием незнакомки. Сразу же по приезду она незамедлительно купила шикарный особняк почти на краю района, обнесенный высокой кирпичной стеной, с приличной территорией, прилегающей к нему. Жители знали, что хозяин особняка, человек довольно известный в высших кругах, не продаст свою собственность за пустяковую цену. Уже немалое количество людей хотело купить дом, но им все время не хватало на это средств. Вот почему жители удивились, когда в один прекрасный день увидели въезд новой хозяйки особняка. Соседи высыпали на улицу и до самого вечера следили, как сновали туда-сюда грузовики, привозя только что купленную мебель и увозя старую.
Незнакомую женщину сопровождал маленький мальчик лет трех-четырех. Кто–то из соседей предположил, что это ее сын, но ребенок был совершенно непохож на нее. Женщина носила темные волосы, тогда как мальчик был светловолосым и с наудивление синими глазами.
Жизнь в Бутово текла тихо и скучно, поэтому, когда что–нибудь случалось, то об этом непременно все узнавали. Вот почему не было ничего свехпоразительного в том, что на следующий день почти вся улица знала, что незнакомку зовут Барбара Дорнсмут и она приходится матерью маленькому мальчику по имени Валентиниан. Соседи поохали, повздыхали, потрепались на тему "через пару лет иностранцы заполонят всю Москву" и скоро заметили, что у новых жильцов полностью отсутствует какой-либо намек на иностранный акцент. Тогда некий умник, эдакий "Шерлок Холмс", выдвинул следующее предположение: Дорнсмуты – потомки русских эмигрантов, которые после долгих лет, проведенных за границей, вернулись на историческую родину, предварительно нажив средства для проживания в России. Однако какие бы слухи не ходили об этой семье, ни одна сплетня не была хоть немного близка к правде, и Дорнсмуты оставались загадкой. Впрочем, зато соседям было о чем поговорить.
Крайнее неодобрение по поводу Барбары Дорнсмут высказал "новый русский" Болванкин Алексей Алексеевич.
- Я считаю, что она незаконным путем заработала эти деньги, - сообщил он на собрании перед подъездом дома, где жил, - и я собираюсь выяснить, как она это сделала.
Однако чтобы там не говорил Болванкин, все прекрасно знали, что Алексей Алексеевич и сам бывший мафиози и его средства были заработаны на аферах и интрижках на фирме, в которой он работал. Когда руководство узнало об этом, то Болванкина немедленно уволили. С тех пор бывший аферист только и искал случая, чтобы кому-нибудь насолить.
Болванкин нанял частного детектива, который должен был следить за Дорнсмутами. Но за долгие недели слежки ему не удалось обнаружить ничего, что могло бы доказать правоту Алексея Алексеевича. В конце концов, бывший мафиози плюнул на эту затею и уволил детектива. Но даже после этого он не успокоился и продолжал непонятно в чем подозревать Дорнсмутов.
С того дня, как Барбара Дорнсмут вместе с сыном приехала в Москву, прошло немало времени, почти шестнадцать лет. За это время она совсем не постарела - седина лишь слегка тронула ее волосы. Чего только не делали ее соседки, чтобы узнать "секрет молодости", но все их усилия оказались напрасны: женщины сгорали от зависти, а Барбара Дорнсмут посмеивалась над ними.
Валентиниан успел вырасти, но внешне он ничуть не изменился: все те же светлые волнистые волосы с косой челкой и синие глаза. Он был среднего роста, слегка худощав, но все-таки оставался тем Валентианом, которого когда-то впервые увидели его соседи.
В принципе он был бы доволен своей жизнью, если бы не некоторые моменты.
Мать покупала Валентиниану все, чего бы он ни пожелал: скейтборды, компьютеры, то есть все, что может интересовать современного мальчишку. Однако, чем чаще ты балуешь ребенка, тем капризнее он становится. Так вот с Валентинианом такого не происходило. Конечно, это здорово, если у тебя есть все, что угодно, но что, если у тебя нет друзей, с которыми можно поделиться своими бедами или радостями. У Валентиниана их совершенно не было. Это происходило по двум причинам: во-первых, никто не хотел быть его другом, потому что все считали, что раз он живет богаче, чем другие, то он должен быть слишком заносчивым, а во-вторых, сама мать не разрешала ему ни общаться с кем-либо, ни ходить к кому-нибудь в гости. Она даже наняла для сына частных преподавателей только ради того, чтобы он не ходил в обычную школу. Когда Барбара Дорнсмут напоминала Валентиниану о своем запрете, он лишь печально усмехался про себя и думал, если бы они у него были, друзья.
Все бы ничего, и лучшим другом для мальчика мог бы стать отец, но Валентиниан жил только с матерью. Когда-то давно он спросил ее об отце: какой он, что с ним и где он живет, - но Барбара Дорнсмут всего лишь покачала головой, тяжело вздохнула и, так и не ответив, попросила больше никогда не задавать ей этот вопрос. И Валентиниан с тех пор ни разу не заговаривал об отце.
Кроме того, ребята с улицы нередко, смеясь над его длинным именем, называли его странным, и Валентиниан никак не мог понять, что они имеют в виду. Может, что-то в его внешности вызывает у них смех или то, как он говорит. Что касалось речи, то он не замечал за собой каких-либо диффектов – значит, причина крылась в чем-то другом. Тем не менее, узнать, что с ним не так, Валентиниан не мог: в их доме не было ни одного зеркала. Мама почему-то не любила зеркала и советовала сыну остерегаться их.
- В зеркале ты можешь увидеть то, что тебе нельзя и не нужно видеть, а это крайне опасно, - говорила она странным потусторонним голосом, и ничего неподозревающий Валентиниан ее слушался.
Если уж говорить о странностях, то Валентиниану иногда казалось, что то место, где он живет, не для него. Не то, чтобы люди не те (хотя они и не скрывали, что недолюбливают Дорнсмутов), просто он нередко чувствовал тоску по какому-то совершенно другому месту. Валентиниан не говорил об этом матери, сочтя за лучшее не беспокоить ее по пустякам. Но узнай она о секрете сына, вряд ли, это показалось бы ей пустяком. Однако Валентиниан даже не догадывался о возможной реакции на его рассказ, поэтому он и молчал. Не говорил он матери и о странных голосах, которые часто ему слышались. Вроде, никого нет рядом, но слышно чей-то глухой разговор, как будто кто-то беседует через стенку. Валентиниан начал опасаться, что сходит с ума. Он никак не мог понять, что с ним происходит, и старался не обращать на это внимания. Однако такой подход не принес Валентиниану ожидаемого результата: он по-прежнему слышал голоса и ничего не мог с этим поделать.
Раз в год где-то в начале лета, на годовщину поселения Дорнсмутов в Бутово в Москве происходили какие-то необычные празднества. Валентиниан не знал, чему они посвящаются, но замечал, что в эти дни по утрам его мать уезжает в центр на несколько часов. Барбара Дорнсмут еще ни разу не брала туда с собой сына. Тогда он сам решил поехать в центр, не спрашивая разрешения матери.
Она покинула дом как обычно в девять, но прежде проверила, спит ли Валентиниан. Он только притворялся, что спит, а на самом деле, едва за Барбарой Дорнсмут закрылась входная дверь, как он, не медля, вскочил с постели, приблизился к окну и из-за тюли, чтобы мать не увидела его, наблюдал за ее отъездом. Ворота за машиной захлопнулись, и автомобиль скрылся из вида, повернув на соседнюю улицу.
- Вот и отлично, - сказал сам себе Валентиниан, отошел от окна и переоделся, - будем надеяться, что мама не заметит меня случайно сегодня в центре.
Хотя у Валентиниана было немало приличных деловых костюмов, но он все же предпочитал носить обычную синюю футболку с воротником и светло-бежевые брюки. "А кто-то еще думает, что я слишком выпендриваюсь," – подумал Валентиниан, оглядев себя и вспомнив про соседских парней.
Он заглянул на кухню, наскоро сварганил себе завтрак и со скоростью света разделался с ним. В том же неутомимом ритме Валентиниан натянул ботинки, подхватил одной рукой скейтборд, а другой запер дверь на ключ. Он вообще редко уставал что-то делать, особенно кататься на своем любимом скейте.
Весело бренча в кармане ключами, Валентиниан вышел за ворота и огляделся – вокруг не было ни души. "Странно, - подумал молодой Дорнсмут, - а где же Леха с компанией?" Леха был единственным сыном Алексея Алексеевича Болванкина. Он, как и его отец, терпеть не мог Дорнсмутов. "Терпеть не мог" это еще мягко сказано: он просто ненавидел Валентиниана и при первой же возможности старался насолить ему. Но, конечно, в присутствии Барбары Дорнсмут Леха предпочитал не рисковать. Кроме того, Болванкина-младшего злило то, что у Валентиниана было все. Леха тоже страстно увлекался катанием на ролликах, велосипедах и скейтах, и он не мог спокойно переносить мысль о том, что у "какого-то придурошного Дорнсмута" (как говорил сам Леха) есть самый лучший и самый дорогой скейтборд во всей Европе.
"С другой стороны, - решил Валентиниан, ставя скейт на асфальт и разгоняясь, - это даже довольно неплохо, когда на улице не видно его противной физианомии. Конечно, если Леха не прячется где-нибудь за углом, чтобы снова попытаться поймать меня. Правда, это ему еще никогда не удавалось и, надеюсь, не удастся."
Валентиниан на всякий случай быстро миновал те места, где мог заседать Леха с приятелями. Благодаря своему мастерству катания на скейтбордах и качеству, с которым был сделан его скейт, Дорнсмут с поразительной легкостью ускользал из-под самого носа Болванкина-младшего. Он, конечно, был в курсе, что после каждой неудачной охоты на него Леха устраивал нагоняй всей своей компании, но Валентиниан их совсем не жалел: ведь они добровольно присоединились к нему.
В этот раз Леха, по-видимому, отдыхал, и Валентиниан без проблем добрался до метро. Там уже пришлось идти пешком: за езду по платформе могли и оштрафовать.
"Ненавижу метро," – с чувством подумал Валентиниан, когда толпа народа зажала его со скейтбордом в углу вагона. Но пришлось терпеть и тесноту, и духоту: ведь только метро позволяло людям добраться до места назначения быстро и без пробок, в которые в Москве довольно часто попадал наземный транспорт. Так что, троллейбусы и автобусы были куда хуже метрополитена.
Пока Валентиниан ехал в вагоне до центральных станций Москвы, он заметил, что в метро практически нет детей и подростков. В основном вагоны были наполнены взрослыми и пожилыми людьми. Валентиниан прикинул, какой это был день недели, и с удивлением подумал: "Сегодня ведь воскресенье! Куда все так торопятся?!"
В центре поезд почти опустел: большинство пассажиров покинули вагоны организованной толпой, что было крайне не свойственно для москвичей. Валентиниана подхватил поток людей и вынес его на платформу. Когда он повернулся, чтобы войти обратно, то увидел лишь хвост последнего вагона: поезд уехал, не дожидаясь Дорнсмута.
"Что ж, - вздохнул Валентиниан, - придется выйти здесь. В принципе ехать-то оставалось всего ничего – одну остановку".
Следуя в потоке людей, Валентиниан выбрался на улицу и задумчиво осмотрелся вокруг себя, решая, куда бы ему пойти. В это время ему на глаза попалась толпа довольно странно одетых москвичей. На всех были длинные плащи с капюшонами и шляпы.
Валентиниан видел такой маскарад только на Красной площади. Там ходили два мужчины, один из которых был одет в костюм русского царя, а второй – в костюм стрельца. К ним подходили маленькие дети, чтобы сфотографироваться вместе.
Но эти странные люди не были похожи на каких-либо героев истории или легенд. Они стояли недалеко от выхода метро и о чем-то оживленно разговаривали. Некоторые прохожие недоуменно косились в их сторону и явно считали, что у этих москвичей не все в порядке с головой. Однако тем, видимо, было абсолютно до лампочки, что о них думают другие.
Валентиниан тоже ничуть не сомневался в ненормальности странно одетых людей, поэтому с опаской, не спеша и делая вид, словно не замечает их, прошел мимо. И все же он краем уха услышал часть разговора, в котором ровным счетом ничегошеньки не понял.
- Я так и не смог отыскать способ попасть обратно, - проговорил один, - Жаль, но думаю, этим летом у нас тоже ничего не получится.
- Не огорчайся. Мы будем пробовать снова и снова до тех пор, пока не вернемся домой, - сказал второй.
Едва Валентиниан подумал было, что его пронесло и эти странные не обратили на него внимания, как позади раздался голос одного из мужчин:
- Молодой человек! Подождите секундочку. Вы случайно не…
Валентиниан не стал дослушивать, что ему хотели сказать, и поспешил свернуть в ближайшую улочку. Он даже не оглянулся, опасаясь, что эти люди еще привяжутся к нему.
"Да, зря я все-таки приехал сюда, - начал сожалеть он, - не стоило мне этого делать. Не успел я выйти из метро, как на меня уже посыпались приключения. Надо было остаться дома".
Валентиниан на всякий случай оглянулся в конце улицы посмотреть, не преследует ли его та странная компания, как вдруг получил удар под ребра такой силы, что едва не свалился с ног. Он снова повернулся вперед, но никого не увидел. "Не понял. Что это было?" – удивился Валентиниан, осматриваясь по сторонам.
- Слушайте, нельзя ли поосторожнее, - раздался откуда-то снизу тоненький голосок, - вот молодежь пошла! Совершенно не уважают нас, стариков. Носятся, не разбирая дороги, и совсем не смотрят себе под ноги.
Валентиниан опустил взгляд и подпрыгнул от изумления: у его ног на асфальте лежал коротышка с длинной белой бородой, одетый в бархатный костюм, и с ярким колпаком на голове - более нелепого наряда и придумать было нельзя.
- Ой, простите, - виновато извинился Валентиниан, - я вас не заметил.
- Ну конечно, - проворчал старичок, - куда же это вам заметить, когда вы промчались так, словно спешили на пожар.
- Давайте я вам помогу, - предложил Валентиниан, все еще ощущая за собой вину, и, подхватив коротышку под руки, одним рывком поставил его на ноги.
Бородач оказался ростом чуть выше пояса Валентиниана. Он сердито сверкнул очками и принялся отряхивать свой костюм, что-то бурча себе под нос и одновременно беззастенчиво рассматривая Дорнсмута.
Валентиниан думал уже уйти, как вдруг коротышка ни с того ни с сего сменил гнев на милость и ласково спросил:
- А вы, молодой человек, случайно не на праздник идете?
"Праздник? – Валентиниан недоуменно вскинул брови, - какой еще праздник?" Он быстро прокрутил в голове все праздники, которые знал, но ни один из них не приходился на сегодняшнее число.
Взглянув на ожидающего ответа старичка, Валентиниан сказал, чувствуя себя полным идиотом:
- Вообще-то, нет. А что за…
Он собирался спросить, о каком празднике шла речь, но не успел бородач, опять нахмурившись и бурча что-то по поводу неблагодарной и неграмотной молодежи, потопал прочь.
Валентиниан не стал его останавливать, боясь попасть под опалу. " Может, он имел ввиду что-нибудь вроде маскарада, – подумал он, пытаясь связать странно одетую компанию возле метро и этого коротышку, - у меня создается такое впечатление, будто в Москву приехал цирк".
И все же Валентиниан решил не забивать себе этими вопросами голову, хотя они с ужасной настойчивостью лезли в его мысли. На узких улочках не было почти никаких прохожих, поэтому он поставил скейтборд на землю и стал разгоняться.
Ничто не могло заставить Валентиниана отвлечься от дел корме катания на скейтах. Так что через одну-две минуты он уже не вспоминал ни о странных людях, ни о сердитом коротышке с длинной бородой. Его единственной заботой на тот момент было – как бы не врезаться в фонарные столбы, которые в отличие от случайных прохожих не могли отпрыгнуть в сторону.
Надеюсь, вам понравилось.
Так что если что отправь мне в приват. 
