Черная душа.
Зло бессмертно.
Роман.
Великолепной семёрке моих друзей: Александру & Александру, Олегу, Кириллу, Максу, Денису и Андрюхе посвящается. Без них ничего никогда бы не вышло.
П р и с к а з к а:
«Теперь твой ход», - колдун промолвил,
И перевернул часы,
А прорицатель, что сидел напротив,
Задев локтём астральные листы,
И карты звёзд, взял в руку пешку
(Он белыми играл) и сделал ход вперёд.
Колдун, пытаясь скрыть усмешку,
Ответил на него.
И так из года в год, день ото дня
Всё продолжается игра
Гадальщика и колдуна,
В замке на скале, пустующем давно.
Мир рухнет, игра будет всё равно.
А вот и сказка.
Глава 1.
Время молодёжи.
1
Суббота, 12:48.
Тёплым осенним днём около часа дня два молодых человека вышли из дома культуры одного подмосковного города. Город этот называется Темень, с ударением на второй слог и его очень часто путают с Тюменью. Найти этот город на карте подчас оказывается очень сложно, но если потрудиться, то его все же можно заметить. Солнце светило ярко, была та самая прекрасная пора, когда лето уже перешло в осень, но еще тепло, золотой листопад уже успел начаться, а до холодной и мокрой осени было ещё далеко, словом жизнь была прекрасна. Так вот, два молодых человека вышли из дома культуры и остановились на входе. Один из них был начинающим писателем. Он был среднего роста, волосы его были тёмные, глаза цвета пепла, то есть серые. Его спутник на поверку оказался молодым художником. Этот был ростом более высок, чем писатель, да и волосы его были потемнее, чем у писателя. Глаза же у художника были голубые.
Это были писатель и художник, хотя с первого взгляда так сказать было бы затруднительно, поскольку у обоих за спинами висели чёрные чехлы для гитар. Эти самые чехлы, а точнее находившиеся в них шестиструнки и были причиной появления молодых людей в доме культуры в это прекрасное воскресенье. Молодые люди были одногодки (каждому по двадцать лет), а музыкой они начали заниматься лет, наверное, в четырнадцать (никто из них точно не помнил). Писатель достал из кармана куртки пачку сигарет, предложил художнику, тот отрицательно покачал головой, на что писатель философски пожал плечами, как бы говоря «все там будем, рано или поздно, курим или нет», затем прикурил и глубоко затянулся. Они стояли молча, щурясь на солнце. Музыкой они начали заниматься по одной простой причине, а точнее следуя бессмертному в их сердцах утверждению, которое гласило: «Биттлз» распались, «Дип Пёрпл» больше нет, но «Ария», слава богу, ещё играет; рок – это круто, а остальные пусть поцелуют нас сами знаете куда». Это стало их своеобразным девизом, который позднее стал словами их первой песни. Оба они занимались музыкой, но для писателя это было так, хобби, а вот художник надеялся собрать группу и играть в каких-нибудь клубах, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Писатель же, как и полагается молодому писателю, мечтал написать штук сорок романов и жить себе припеваючи. Писателя звали Олегом, художника – Игорем.
Олег курил, Игорь любовался солнечным днём.
- Тепло, - сказал Олег, попутно выпуская дым через ноздри.
- Да, - не открывая глаз, ответил Игорь.
Тут дверь позади них открылась и из неё вышли две девушки, блондинка и брюнетка. Обе были одеты в короткие юбки и осенние курточки. Двигались они, покачивая бёдрами, как и положено красивым молодым девушкам, у которых юбки, если подует ветер, откроют все секреты, которые очень хотелось бы узнать молодым людям. Они прошли мимо Олега и Игоря. Олег, который большее предпочтение отдавал брюнеткам, посмотрел на тёмненькую. Взгляды их встретились, произошёл мгновенный обмен мыслями, потом брюнетка отвернулась, слегка улыбаясь. Игорь же, которому было вообще всё равно: блондинка или брюнетка, в свою очередь посмотрел на блондинку. Девушки спускались по мраморным ступеням ДК, парни нагло пялились им пониже спины, обычное дело. Затем Олег, оторвав, наконец, взгляд от круглого зада брюнетки, спросил:
- В парк?
- Давай, - всё в той же ленивой манере ответил Игорь.
Они спустились по ступеням дома культуры и свернули направо, направляясь к городскому парку развлечений в котором они порой любили посидеть после занятий.
Как уже говорилось ранее, день был замечательный, и в парке народу было немало. Тут вам и мамаши со своими детишками и старики, вышедшие погреть кости, и молодые пары, которые ещё не успели ни завести детей, ни состариться. Олеги Игорь шли по асфальтированной дорожке (спасибо главе администрации района, долгих лет ему жизни) мимо неработающего колеса обозрения и разных каруселей (позор на его седую голову, чтоб ему пусто было), мимо деревянных горок, а также «Дома ужасов», тира и «Комнаты смеха».
«Кому это, интересно, пришло в голову ставить рядом «Дом ужасов» и «Комнату смеха». Он, наверное, большой шутник…» - мелькнула у Олега мимолётная мысль. Он писал рассказы, подражая Стивену Кингу, и сам об этом не подозревал. Также он писал статьи в местную газету. У Игоря расположение аттракционов никаких мыслей не вызвало. Он свои рисунки отправлял в ту же самую местную газету, за символическую плату.
Они дошли до своей любимой лавочки и сели на неё, предварительно смахнув с неё кем-то заботливо оставленную пару пивных банок. Некоторое время они хранили молчание, наблюдая, как резвятся дети, и, провожая взглядом хорошеньких девушек, которые (увы и ах!) шагали в компании своих кавалеров. Игорь, зачем-то подождав пока мимо них пройдёт пара стариков, которые шли, взяв друг друга под руки, произнёс фразу, которой начал разговор. Разговор этот изменит их жизнь и не в лучшую сторону. Более того разговор этот повлечёт за собой настоящую катастрофу, но можем ли мы винить Игоря лишь за то, что он начал этот разговор? Время покажет и пусть каждый останется при своём мнении.
А фраза эта звучала следующим образом:
- Послушай, я устал. Если бы я не жил так, как я живу, то подумал бы что так жить нельзя.
Олег некоторое время смотрел на него, потом рассмеялся, да так заразительно, что Игорь тоже не выдержал и рассмеялся вместе с ним.
- И что же тебя так утомляет? – спросил Олег, давясь хохотом.
- А то, что в институте полный аврал. Приходишь домой еле живой, а ведь ещё надо выкроить время на то чтобы позаниматься музыкой, нарисовать какого-нибудь монстра для твоего очередного рассказа. Нет ну ты скажи мне как ты вот, – для пущего эффекта Игорь направил на Олега указательный палец. – Как ты успеваешь строчить рассказы, а ведь это тебе не рисуночки рисовать, и в то же время ты практически на «отлично» сдаёшь сессии, и пишешь замечательные тексты (в их маленькой группе Олег писал тексты, а Игорь – музыку)? Ты отвечай, не увиливай…
Как бы там ни было, слова уже сказаны, а они, как известно, подобны одним маленьким птичкам, которые улетят, и их уже не поймаешь. Оставим друзей ненадолго, поскольку именно в этот момент в парке появилась фигура куда более интересная и загадочная…
Так вот в этот самый момент в парк зашёл человек, который выглядел весьма странно. Начать хотя бы с того, что человек был одет совсем не по моде и это ещё мягко сказано: на нём было черное старомодное пальто, такого же цвета жилетка, остроносые ботинки и брюки, тоже чёрные как крыло дьявола. А ещё он носил галстук, но не современного типа, а такой, какой в пору было бы носить английскому аристократу прошлого века. Но галстук был не чёрного цвета как вся остальная одежда, а вызывающе бордового, цвета перебродившего вина. Трудно было сказать, сколько лет было этому человеку, но он скорее был стариком, чем молодым – его длинные седые волосы были зачёсаны назад. Появившись перед входом в парк, он на секунду замер, его глаза цвета тёплой золы (Олегу этот цвет показался бы очень знакомым – он видел его каждый раз, когда смотрелся в зеркало) с интересом осмотрели всех и каждого, кто присутствовал в парке, а потом он вошёл в парк по той самой асфальтовой дорожке, по которой минут пять назад сюда вошли художник и писатель, неразлучные друзья. В руке пришедшего как по мановению волшебной палочки оказалась трость, хотя немногие свидетели его внезапного появления здесь могли бы подтвердить, что секунду назад трости в его руке не было. Трость была длинная и чёрная, как и костюм старика, с серебряным набалдашником в виде шара, на котором была выгравирована пятилучевая звезда, заключённая в круг. Старик шёл с тросточкой в левой руке, отбивая ей по асфальту незатейливый ритм. Ритм звучал следующим образом: раз - два - три - четыре, пауза; раз - два - три - четыре, пауза. И каждый раз, когда он ударял тростью по дорожке, в парке происходило что-то странное.
Раз.
Счастливый малыш в зелёных штанишках на лямках оступается на вершине деревянной горки и кубарем катится вниз. Заливистый детский смех сменяется плачем. Молодая мама, удивлённо оборачивается на звук плача, на её лице за какую-то долю секунды успевает отразиться целый калейдоскоп разных чувств: от гнева до испуга. Она подбежала к малышу и взяла его на руки, успокаивающе нашёптывая: «Что случилось детка? Успокойся, всё будет хорошо, хорошо, хорошо…»
Два.
Пожилая женщина, шагающая со своим мужем по дорожке, взявшись за руки, вдруг хватается за грудь. Старик испуганно смотрит на неё.
- Что случилось? – спрашивает он дребезжащим голосом.
- Сердце, - еле шепчет ему на ухо старушка.
- Скорую, скорую! – кричит старик. Но никто даже не поворачивает головы в его сторону…
Три.
Из «Дома ужасов» и «Комнаты смеха» одновременно доносятся смех и крики, наполненные страхом. Казалось бы, что в этом такого? Но те, кто прислушался бы повнимательнее, смогли бы понять, что крики ужаса раздаются в «Комнате смеха», а смех – в «Доме ужасов»…
Четыре.
В кафе, которое и кафе-то можно назвать с большой натяжкой, так себе, шалашик из тента, в котором продают разливное пиво и жарят шашлык, шаурму и прочие продукты кухни народов Кавказа, клиент внезапно хватается за живот. В животе у него раздаётся звук похожий на раскаты грома, он свободной рукой затыкает себе рот, щеки его надуваются, как у лягушки, собирающейся квакнуть, и его вырывает прямо на стол чем-то красным, а точнее тёмно-бордовым. Испуганная официантка подбегает к нему и спрашивает его…
Пауза.
Всё вдруг снова становится нормальным: малыш как по команде перестаёт плакать; старушка растерянно шепчет: «Вроде бы отпустило»; из «Дома ужасов» как и из «Комнаты смеха» не слышно ни звука; мужчине в кафе становится лучше.
А потом всё повторяется снова: в разных уголках парка происходят разные странные вещи.
А старик с тростью, на набалдашнике которой выгравирована пентаграмма, знай себе, вышагивает по дорожке, этакий дирижёр оркестра, играющего симфонию несчастий. Он шагает мимо присутствующих в парке людей, с прекраснейшим безразличием, никого не удостаивая вниманием…
В это время Игорь и Олег, которых несчастия по какой-то, никому не известной причине не коснулись, продолжают свой разговор. Старик подходит к их лавочке и взгляд его, откровенно скучавший до этого, вдруг становится заинтересованным, старик даже прекращает отстукивать своей тростью этот дьявольский ритм (хвала небесам!). А взгляд старика прикован к чёрным (его любимый цвет!) гитарным чехлам, которые лежат на лавочке рядом с закадычными друзьями. Олег вдруг чувствует на себе чей-то взгляд, поворачивает голову и видит старика с тростью, одетого в какую ту старомодную одежду, который пялится на их гитары. Олег не понимает почему, но старик этот ему сразу не нравится. Он хотел уже было спросить, что это ему нужно, но старик опережает его, заговаривая первым.
- Вы музыканты? – и, не дожидаясь ответа. – Не сыграете ли вы для меня, молодые люди.
Олега поразил голос старика, чистый, не дребезжащий и не дрожащий, как и полагается быть голосу стариков. Он уже хотел сказать, что они не играют, но Игорь опять-таки опередил его:
- Конечно, если только вы хотите послушать.
- О да, - кивает старик, улыбаясь уголками губ.
- На акустике много чего не сыграешь, - мрачно бормочет Олег, расчехляя свою гитару.
Старик переводит свой добродушный взгляд на него и говорит:
- Я прошу вас молодые люди, сделайте одолжение старому человеку.
- Знаем мы одну песню, но она вам вряд ли понравится… - неохотно признаёт Олег.
- Я послушаю и скажу вам своё мнение.
Художник и писатель, по совместительству музыканты, начинают играть. Стоит отметить, что играют они хорошо. Старик добродушно кивает и садится рядом с ними. Игорь, голос у которого лучше годится для пения, начинает петь. Олег подхватывает, они поют в два голоса. А слова песни таковы:
В тёмный мрачный коридор
Я на цыпочках как вор
Пробираюсь чуть дыша, чтобы не вспугнуть
Тех, кто спит уже давно
Тех, кому не всё равно
В чью я комнату тайком
Пытаюсь заглянуть, чтобы увидеть
Как в бессоннице,
В час ночной
Витает здесь любимая, облик твой
Эх, невольница в белый день
Зачем тебе охотится на людей?
Очень жаль, что ты тогда
Мне поверить не смогла
В то, что новый твой приятель не такой как все
Ты осталась с ним вдвоём
Не зная ничего о нём
Что для всех опасен, он наплевать тебе
Ведь ты попала
К настоящему колдуну
Он загубил таких, как ты не одну
Словно куклой в час ночной
Теперь он может управлять тобой!
Всё происходит как в страшном сне
И находится здесь опасно мне!
- Замечательная песня! – старик аж захлопал в ладоши. После этого он присел рядом с Олегом, слева от него.
- Да уж, неплохая, - ответил Олег, пристально глядя на старика. Потом он повернулся и многозначительно поглядел на Игоря, но тот, казалось ничего не понял. В это самое короткое мгновение старик ловко протянул руку и вырвал у Олега волос. Один-единственный волос, чтобы Олег ничего не почувствовал. Так же ловко старик спрятал волос в карман. Олег повернулся к нему.
- Вы её написали? – продолжил старик разговор.
- О нет, это песня одной рок – группы, - ответил старику Игорь. Он, похоже, был в восторге оттого, что кто-то оценил их талант.
- Но вы так хорошо играли, вы пишете свои песни?
- В последнее время всё реже и реже, - печально признал Игорь. Олег молчал.
- Отчего же? – старик казался и вправду опечаленным.
- Как раз об этом мы с другом и говорили, - воодушевлённо ответил Игорь как рассказчик, который наконец – то нашел своего слушателя. – Время уходит от нас как песок сквозь пальцы. Чтобы всё успевать, надо, как говорится, научиться разрывать себя на части.
Тут глаза старика блеснули, губы его разошлись в улыбке, обнажая белоснежные зубы. «Интересно, чем он их чистит?» - проносится у Олега в голове мысль, а по спине его бегут мурашки. Теперь старик ему не просто не нравится, он его пугает. Олег попытался рассмотреть трость старика, но тот как то сразу, переставил её так, что Олег не смог её видеть. На лице старика при этом не отразилось ничего, он уже не улыбался, а хохотал вовсю.
- Отлично сказано, молодой человек, отлично. Ох, давно я так не смеялся, - произнёс старик, утирая слёзы.
- Кстати, по этому поводу, - сказал старик уже серьёзно. От былого веселья на лице не осталось и следа, как будто кто-то переключил рубильник с надписью «мимика лица» в положение «серьёзно». – Так вот по этому поводу у меня есть одна замечательная история, и если…
Тут он пристально осмотрел их.
- Если у вас сегодня есть время, которого вам, увы, так не хватает, то я мог бы вам её рассказать.
- История? – оживился Игорь.
- Ну да. Или, если вам так угодно, сказка, притча.
Тут старик снова усмехнулся.
- Ну, так как? – спросил он с таким выражением, как будто он вдруг вспомнил о каком-то неотложном деле, например, зайти к старому приятелю, и если молодым людям не интересна его история, то он сию же минуту отправится по своим делам. Олег такому тону очень обрадовался, и хотел уж было сказать старику, что у них дел по горло, что им очень жаль, но им пора, их как говорится, ждут в другом месте и так далее и тому подобное. Но его уже в третий раз за этот день опередили. Нет, сегодня положительно не его день!
А опередил его Игорь, сказав старику:
- Конечно, мы обязательно послушаем. Ты не куда не спешишь? – повернулся он к Олегу.
Олег отрицательно покачал головой (он не заметил, как старик в этот самый момент чему-то утвердительно кивнул), не оставлять же своего друга-идиота наедине с этим чёртовым стариком!
- Ну вот и замечательно, – старик потёр руки. – А начиналась история так…
- Извините, пожалуйста, вы не против, если я закурю.
- Пожалуйста, - старик кивнул. Из всех определений того, как он это сделал, больше всего подходило «одобрительно».
Олег медленным движением достал из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, вынул одну и прикурил.
- Я могу начать? – спросил старик так, как слуга просит разрешения удалиться у своего хозяина.
- Пожалуйста, - в свою очередь кивнул Олег, глубоко затягиваясь.
- А начиналась история так…
Интерлюдия: История колдуна (часть 1).
1
3-го мая 1535 года в окрестностях одной деревни в Англии появился пеший путник. Он был одет в чёрный поношенный дорожный плащ с капюшоном, полностью скрывавшим его лицо, и двигался, опираясь на посох. Первым человеком, встретившим путника в окрестностях деревни Праймвилледж, был Хьюго Аэдри, местный могильщик.
В шесть часов утра, когда большая часть деревни ещё сладко спала, он пришёл на своё место работы, то есть на кладбище – требовалось вырыть могилу для мисс Энн Мартин, которая умерла при родах. Мисс Мартин была дочерью одного богатого торговца, а похороны были назначены на сегодня. Конечно, Аэдри мог бы вырыть могилу вчера или даже позавчера, чтобы не вставать в это туманное утро и не работать лопатой, содрогаясь всем телом (было чертовски холодно). Но проблема состояла в том, что Аэдри три предшествующих похоронам дня валялся пьяным в своём доме. Так что содрогался он не только от холода, но и от жуткого похмелья. И поэтому Хьюго поднялся сегодня не свет не заря и отправился на погост.
Утро было необычайно тихим. В тумане раздавались только характерные звуки того, как Хьюго орудовал лопатой. Кладбище располагалось на небольшом поле, на которое из деревни вела тропинка, и которое было со всех сторон окружено густым лесом. Именно из этого леса и вышел путник. Хьюго трудился усиленно, почва была глинистая, копалось трудно, и он боялся опоздать. И поэтому когда путник появился рядом с Хьюго из молочного тумана, как чёрт из табакерки, Хьюго не на шутку перепугался. Он даже подумал, что его хватит удар от неожиданности, но сразу же перед его глазами возникла картина того, как в землю зарывают его, а не он кого-то и он понял, что умирать ему ещё рано.
А случилось всё следующим образом. Хьюго как раз нагнулся над уже наполовину вырытой могилой, чтобы набрать лопатой ещё земли и тут прямо над его ухом раздался тихий голос, вопрошавший: «Доброе утро господин могильщик, не могли бы вы мне подсказать, далеко ли находится замок графа Страйтмена?». Могильщик от неожиданности оступился с лопатой, наполненной землёй, и чуть не свалился в собственноручно вырытую могилу. Перед глазами как раз появился образ его похорон, как чья-то рука сзади ухватила его за руку и потянула назад. Он обернулся, тяжело дыша, и увидел перед собой мужчину, одетого в чёрный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. В левой руке незнакомец держал тёмного дерева посох с навершием в виде змеи, внизу которого было вырезано какое-то слово, видимо иностранное, потому что Хьюго прочесть его не смог (он один из немногих в деревне был обучен грамоте и страшно этим гордился). Он уставился в темноту, создаваемую капюшоном, на то место где предположительно должно было находиться лицо путника и спросил дрожащим от похмелья и холода голосом:
- Что? Простите сударь, вы так неожиданно появились, что очень меня напугали. Не могли бы вы повторить свой вопрос?
- Я спросил, - ответила темнота тихим голосом, чем-то похожим на змеиное шипение, словно соответствуя форме посоха (Хьюго обнаружил, что спина его взмокла от пота, но только не от тёплого, рабочего, а от холодного как лёд), – далеко ли до замка графа Страйтмена?
- О, совсем недалеко сударь, - ответил могильщик, опёршись на лопату. – Деревня Праймвилледж, в которой вы сейчас находитесь, фактически является владением графа…
Капюшон кивнул, видимо, предлагая продолжать.
- Сам-то замок располагается на скале за ущельем Дракона, которое в свою очередь находится всего в дне пути отсюда. Ущелье это широкое, - могильщик развёл руки, показывая как широко ущелье, - и глубокое как драконова глотка, отсюда и название. Через ущелье ведёт огромный мост, уж не знаю, сколько наш граф потратил золотых, чтобы его построить.
Хьюго подмигнул капюшону, но незнакомец видимо не оценил юмора. Аэдри пожал плечами и продолжил.
- Но существует одна проблема для такого человека как вы. Граф наш – владелец одной из самых крупных библиотек в Англии, - могильщик не мог этого видеть, но глаза путника при этих словах блеснули. - Так вот граф наш – жутко подозрительный тип, и мост в основном находится в поднятом состоянии. Так что вряд ли вы попадёте в замок.
Незнакомец молчал, и могильщику от этого становилось всё более не по себе. Человек в капюшоне не проронил ни звука, как будто слова о том, что попасть в замок он не сможет, его ни сколько не смутили. Вместо этого он всё тем же тихим голосом, вызывавшим неприятные ассоциации, произнёс:
- В вашей замечательной деревне, которая бесспорно такой и является, есть гостиница, или может кто-нибудь сдаёт комнату?
- О да, - незнакомец могильщику уже порядком надоел, и он искал способа как бы поскорей избавиться от него, - Томас содержит прекрасную гостиницу, там такое отличное пиво, - сказал он с видом человека, который в таких вещах знает толк. – А ещё, если вам станет слишком уж одиноко ночью…
Хьюго внезапно осознал, что собирается предложить путнику шлюху, и тут же осёкся.
- А кого сегодня хоронят? – спросил путник, да так неожиданно, что могильщик растерялся и ответил, хотя в другое время он никогда бы так не поступил.
- Мисс Энн Мартин. Бедняжка умерла при родах.
- О да, смерть при попытке зародить новую жизнь. Это просто… прекрасно!
И тут незнакомец рассмеялся неприятным смехом, от которого у Хьюго по спине побежали здоровенные мурашки. А путник тем временем двинулся по тропинке, ведущей в деревню, не обращая на могильщика более никакого внимания.
Аэдри смотрел ему в спину, и в голове его внезапно возникла мысль, которую он тут же загнал в самый дальний и тёмный уголок сознания, поскольку от мысли этой веяло могильным холодом, и которая к тому же не сулила ничего хорошего, и не только ему. Мысль была чёрная, как грозовая туча, и укладывалась всего в одно слово – «колдун».
Выбросив мысль за горизонт своего сознания, Хьюго продолжил работать. Времени оставалось мало. Туман рассеялся, солнце поднималось над лесом. Могильщик копал могилу и боролся с неожиданно возникшим страхом. Но страх – это не беда. Когда он закончит, он заглянет к Тому и пропустит у него стаканчик вина. Только стаканчик, не больше, потому что ему ведь ещё предстоит закапывать мисс Мартин.
2
В это же самое время, но несколько в ином месте Томас Клайнд, известный малому кругу людей (который в основном составляли завсегдатая пивной на первом этаже его гостиницы) как Старый Прелюбодей, проснулся в комнате на втором этаже собственной гостиницы. Находился он в одной из комнат, предназначенных для постояльцев. Кто-то зашевелился рядом, видимо переворачиваясь на другой бок. Том посмотрел в сторону человека лежащего рядом с ним и понял, что это Сюзан, служанка из обеденного зала. Иногда его посещали мысли о том, что жить таким образом, меняя женщин каждый месяц, просто нельзя. Но с другой стороны, какого чёрта? Жена его умерла семь лет назад от удара, ему тогда было тридцать пять, а сейчас ему уже перевалило за сорок. И что же, ему, здоровому мужику, всю оставшуюся жизнь провести в полнейшем воздержании и верности умершей жене? Нет уж, увольте.
В комнате, в которой он проснулся, царил полумрак, поскольку единственное окно в ней было занавешено. Осторожно, чтобы не разбудить Сюзан, он поднялся с кровати и нашарил на полу свою одежду. Двигаясь тихо и стараясь ничего не задеть, он вышел из комнаты в коридор. Там он оделся, дошёл до конца коридора и спустился по лестнице на первый этаж. Зал пустовал, хотя каким ещё, спрашивается, ему быть в такое раннее время? Том улыбнулся собственным глупым мыслям, которые очень часто в последнее время посещали его голову (сказывалась приближающаяся старость и частые попойки, после которых он всё время чувствовал себя не в своей тарелке). Том пересёк зал и открыл дверь на улицу, впустив в помещение волну прохладного воздуха. Взглянув наружу, он понял, что утро выдалось на редкость туманным, но сейчас погода уже налаживалась. Он вышел на крыльцо и осмотрел улицы деревни (которых, кстати говоря, было всего две), пустовавшие в этот ранний час.
Да нет, не совсем пустовавшие, поправил он сам себя. В самом конце улицы еле чернела фигура медленно идущего человека, который двигался, опираясь на что-то длинное, палку или посох, Том не мог разглядеть точно, расстояние было слишком велико. Заинтересованный, Том остался на крыльце, дожидаясь пока путник подойдёт к нему. Профессиональное чутьё подсказало ему, что к нему приближается ни кто иной, как его будущий клиент. Он уже порядком замерз, когда путник наконец-то подошёл к крыльцу гостиницы, и встал напротив Томаса. Том понял, что путник опирался не на палку, а на посох, навершие которого было вырезано в виде змеиной головы, причём глаза змеи были выполнены так реалистично, что казалось парализовывали своим «взглядом». Резчик, кто бы он ни был, был явно талантлив. Затем взгляд хозяина гостиницы поднялся от посоха к лицу путника, скрытого низко надвинутым капюшоном. Путник тоже поднял голову в ответ на взгляд Тома, и казалось, вот сейчас свет упадёт на его лицо, но нет, лицо оставалось невидимым. Том молчал. Путник заговорил первым.
- Пожалуй, вы – Томас Клайнд, хозяин гостиницы. Я хотел бы снять у вас комнату, - сказал он тихим голосом, больше похожим на шипение.
- Я удивлён незнакомец, откуда вы знаете моё имя?
- О, мне его подсказал ваш старый знакомый – могильщик, - отчасти соврал человек в капюшоне, поскольку Хьюго сказал ему только имя хозяина гостиницы, о фамилии он не упомянул.
- Ах, Хьюго? Пройдёмте в зал, а то должно быть вы, наверное, замёрзли. Я, например – да.
Человек в капюшоне ничего на это не ответил, только поднялся вместе с Томом в обеденный зал. Там они начали обсуждение того, на какое время путник собирается остановиться.
- Только на день, больше не понадобится, - ответил путник на вопрос Тома.
- Хорошо, девять золотых и комната ваша.
Путник достал из-за пазухи кошелёк, развязал верёвочку на горловине мешочка и отсчитал девять золотых.
Том принял их и внимательно осмотрел, удивляясь, какие они блестящие и новые на вид. Затем он снял с пояса, где висела связка ключей, один небольшой ключ и протянул его путнику.
- На втором этаже, третья дверь слева.
- Благодарствую, - путник кивнул, и двинулся к лестнице на второй этаж. Там он встретил Сюзан, слегка поклонился ей и поднялся ввёрх по лестнице, стуча об доски каблуками сапогов. Сюзан подошла к Тому, и встала рядом с ним.
- Ранний постоялец?
- Ну да, - ответил Том. Золото он уже успел спрятать за пазуху.
- Давай, надо убрать зал до того как начнут прибывать посетители, - добавил он.
Сюзан кивнула.
3
Когда солнце уже перевалило за полдень из леса, окружавшего Праймвилледж, вышел Браун, лесник графа. Огромный как медведь лесник, одетый в широкую рубаху, пошитую, похоже, из мешковины, сжимал в правой руке топор, который довершал его образ. Лесник этим утром занимался тем, что присматривал по приказу графа хорошее место для охоты. Вообще, сэр Страйтмен был одержим тремя демонами: женщинами, охотой и коллекционированием книг. Причём последний демон завладел графом раза в два сильнее, чем первые два вместе взятых. Назвать библиотеку графа большой – это всё равно, что назвать разбавленное водой вино крепким ромом, потому что библиотека графа была огромна. Браун был в библиотеке всего один раз (граф редко кого туда пускал), но впечатление от её величия, от огромного количества книг, там хранившихся, осталось при нём на всю жизнь.
Но, как бы там не было, граф, кроме коллекционирования книг, был не прочь поохотится, и вчера вечером Браун получил приказ. А в данный момент лесник возвращался назад, собираясь заглянуть к Тому и выпить кружочку вина. Проходя мимо кладбища, он стал свидетелем похорон. Как он понял, хоронили бедную мисс Мартин. Браун оглядел тяжёлым взглядом всех присутствующих в поисках могильщика, но Хьюго он не заметил. После недолгих раздумий он понял что Хьюго, скорее всего уже у Тома – пьёт вино и щиплет служанок. Лесник пошёл дальше в деревню. Пройдя мимо скорбящих родных мисс Мартин, он кивнул её отцу и направился по тропинке в Праймвилледж.
На подходе к гостинице он вдруг услышал негодующий крик Тома, доносящийся изнутри. Слов он разобрать не смог, но мигом сообразил, что Тома, скорее всего, кто-то обжулил. Том вообще человек тихий, но когда дело доходит до денег, он становится похож на бешеного пса, с пеной у рта и налившимися кровью глазами. Браун, предварительно заткнув топор за пояс, потянулся к дверной ручке. Изнутри по-прежнему доносился крик хозяина гостиницы. Солнце, достигнув зенита, начало припекать, холодное утро сменялось жарким днём. Яркие солнечные лучи падали на землю. Браун, щурясь, взглянул на солнце и вошёл вовнутрь гостиницы.
Том и на самом деле буквально брызгал слюной. Он стоял в центре зала, где уже успело собраться немало постояльцев, окружённый людьми как какой-нибудь страдалец на картине художника. Том поднял над головой свою левую руку, зажатую в кулак, и потряс ей в воздухе. В углу зала Браун заметил Хьюго, с кружкой в руке. Взгляд могильщика, как и всех остальных в зале был прикован к Томасу Клайнду.
- Мошенник! Он обманул меня! Он – колдун!!! Колдун! - кричал хозяин гостиницы.
Тут Том заметил Брауна и как-то мигом замолк. Он опустил руку и мотнул головой в ту сторону где сидел могильщик, подзывая лесника к себе. Народ, собравшийся в зале, завидев Брауна, сразу вдруг вспомнил о каких-то неотложных делах и начал расходится. Ведь Браун был представителем графа, а граф был представителем власти. Вскоре обеденный зал опустел. Том направился в тот угол, где сидел Хьюго, а лесник последовал за ним. Когда они уселись на стулья, Браун сказал:
- А теперь Том расскажи мне всё медленно, рассудительно и по порядку.
- Сегодня утром ко мне пришёл постоялец. Выглядел этот тип более чем странно: он был одет в чёрный плащ с капюшоном и в левой руке держал посох, навершие которого – змеиная голова. Он мне сразу не понравился, а когда он заговорил у меня мороз пошёл по коже, - тут Хьюго, сидевший напротив Тома и чуть правее Брауна, утвердительно кивнул.
- А что с его голосом? – спросил Браун.
- Когда он говорит, - Том вдруг перешёл на шёпот, - создаётся такое впечатление, что перед тобой не человек, а готовая укусить змея.
- В смысле?
- Он не говорит, он шипит!
Браун нахмурил брови, склонив голову, видимо о чём – то задумавшись. Затем он кивнул своим мыслям и предложил Тому продолжать.
- Он попросил у меня комнату на день. Я сказал ему, что это будет стоить девять золотых. Он даже торговаться не стал, а просто достал деньги и дал мне. Я их тогда внимательно осмотрел, они были такими новыми и блестящими, что очень удивило меня. Я дал ему ключ от комнаты, и он пошёл наверх. И где – то часа через четыре, когда у меня уже был полный зал народу, я залезаю за пазуху и обнаруживаю там вот это, - Том раскрыл кулак (тот самый, которым он тряс, когда стоял в середине зала) и Браун увидел на ладони девять маленьких деревянных монеток. Браун не выдержал и коротко хохотнул.
- Ловко!
- Ещё как ловко.
- Хорошо, что ты мне предлагаешь?
Глаза Тома блеснули красным огнём, так сильно напоминавшим огонь костра, что Браун сразу понял, что Том хочет предложить ему.
- Ты знаешь, Браун, что мы должны делать с каждым нехристем, практикующим колдовство, и отравляющим мир одним своим богомерзким присутствием. Сжечь его!
В зале повисла тишина, Хьюго допил пиво и поставил кружку на стойку с еле слышимым стуком.
- Граф не даст разрешения на казнь и не пришлёт палачей.
Тут что-то переменилось в Томе, взгляд его стал каким – то иным (Брауну на секунду показалось, что глаза Тома из карих сделались серыми и холодными). А потом Том заговорил, и Брауна вместе с Хьюго внезапно прошиб озноб. Том заговорил, но голос был не его…
… На втором этаже гостиницы в третьей комнате слева путник, наделавший столько шума, сидел на кровати с посохом в руке. Капюшон по–прежнему был низко надвинут на его лицо. В комнате он находился один, однако он определённо с кем – то разговаривал.
- Нет, Браун. Граф пришлёт экзекуторов, и ты сам это знаешь, - произнёс он, обращаясь к противоположной стене. – Страйтмен даст разрешение на казнь, потому что он как огня боится нашего бунта. Стоит только намекнуть, что крестьяне очень взволновались, узнав, что в их деревне появился чернокнижник, и требуют казни колдуна. И я даже знаю, кто скажет графу об этом. Этот человек - ты, Браун.
… В обеденном зале Том продолжал свой монолог чужим голосом.
- … Этот человек - ты, Браун, - сказал он, смотря прямо в глаза побелевшему как мел леснику. – Сегодня ты явишься в замок и всё расскажешь графу.
- Но я не успею. До замка шесть часов пешим ходом.
- Я могу одолжить тебе лошадь, на конюшне есть замечательный гнедой жеребец. Он домчит тебя до замка самое большее за два часа.
Браун смотрел на Тома широко раскрытыми глазами.
- Ну что же ты сидишь, Браун? Время не ждёт.
- Д-да, время не ждёт, - еле вымолвил Браун. Он поднялся со стула и медленно пошёл через зал к выходу из гостиницы.
Через минуту он уже гнал жеребца по направлению к замку графа Страйтмена…
В своей комнате путник в чёрном плаще отложил посох и лёг на кровать. Дело сделано, ему осталось только ждать приезда палачей. Осталось совсем недолго, он это чувствовал.
4
Браун вернулся в Праймвилледж в пять часов в сопровождении двух мрачных мужчин - экзекуторов. Лесник совсем загнал гнедого, взятого на конюшне у Тома, так что жеребца пришлось заменить на черную как вороно крыло кобылу с конюшни графа. На точно таких же лошадях скакали и палачи. Приехав в Праймвилледж, лесник и компания сразу же отправился в гостиницу Тома. Привязав лошадей на конюшне, они вошли в обеденный зал, и застали там одного Хьюго. Могильщик сидел на том же месте что и до этого, с всё той же кружкой в руке. Завершив работу с мисс Мартин, он вернулся в гостиницу Тома с твердым намерением напиться в стельку.
- Где Том? – спросил Браун прямо с порога. Бледные лица экзекуторов, так и не проронивших ни слова, по-прежнему оставались непроницаемыми. При взгляде на них у Хьюго по спине пробежали мурашки.
- Он в одной из комнат на первом этаже. Когда я зашёл к нему, он сказал, что неважно себя чувствует и хочет лечь поспать. Он выглядел больным.
- В смысле? - Браун нахмурился.
- В прямом. Он был бледен, как погребальный саван, и всё время потирал левый висок.
- А чернокнижник?
- Никто не выходил, пока я сидел здесь, и Том сказал, что колдун всё еще в своей комнате.
- Хорошо, ты должен позвать священника. Я не намерен арестовывать чернокнижника без священника.
- Ладно, - могильщик поднялся. – Я в хороших отношениях с отцом Деринхемом, так сказать профессия обязывает. А ты, Браун, лучше пока посмотри как там Том.
- Хорошо, - Браун кивнул. – Только, действуй побыстрее Хьюго, а то мы не успеем совершить казнь до окончания сегодняшнего дня.
Бросив нервный взгляд на экзекуторов, Хьюго вышел из таверны.
Браун сказал экзекуторам оставаться в зале, на что они только кивнули, а затем направился в другой конец зала к двери, ведшей в коридор. В коридоре Браун остановился, вспоминая, какая дверь куда ведет. Первые две, насколько он помнил, вели в кухню и в погреб. Оставались две, располагавшиеся в самом конце коридора. Левая дверь открывалась в конюшню, а вот правая - в уютную комнатку с камином, где Браун, Том и Хьюго порой любили посидеть, выпить вина и рассказать друг другу много разных историй. Эта дверь была чуть – чуть приоткрыта. Браун вошёл внутрь комнаты, наполненной тенями, отбрасываемыми сполохами огня в камине.
В комнате было жарко и пахло чем – то противно приторным и сладким. Браун сразу увидел Тома – он сидел в кресле лицом к камину, и не шевелился, видимо заснув, глядя на пламя. Всё бы ничего, но Брауну очень не нравился запах, царивший здесь. Однажды в лесу он нашёл раненого оленя с разорванным горлом. Тот лежал в луже собственной крови, и от той лужи пахло, так же как и сейчас воняло в комнате Тома.
- Том, - позвал Браун. Неприятное предчувствие стальным обручем обвило желудок, он с трудом сглотнул слюну. – Том, дружище, проснись.
Клайнд не пошевелился.
- Том, эй Том! – Браун неуверенно, на ватных ногах подошёл ближе к креслу. – Том, ответь мне!
Дрожащей рукой лесник развернул кресло к себе. Из груди Брауна вырвался тихий, как шелест осенних листьев стон, ибо то, что он увидел, было ужасно. Том был мёртв уже несколько часов. Его голова была запрокинута назад, и Браун мог видеть, что левый глаз Тома заплыл кровью, струйка которой стекала из уголка открытого в предсмертном оскале рта. Руки его были сжаты в кулаки, между пальцев торчали седые волосы, как будто Том перед смертью вырывал их у себя из головы. Присмотревшись, Браун заметил, что волосы на голове Тома заметно поредели. Рубаха на груди Тома была также разорвана. Седые волосы на его груди окрасились красным из–за крови, стекавшей изо рта. Браун еле подавил охвативший его приступ тошноты и спиной попятился к двери.
- Браун, ты здесь? – раздался за спиной лесника чей – то голос. Браун с криком развернулся, и увидел Хьюго.
А Хьюго в свою очередь увидел Брауна с лицом, искажённым страшной гримасой и с диким ужасом в глазах.
- Господи, он мертв, Том мертв. Колдун использовал его, и теперь он мертв. Господи, Боже ты мой! – голос Брауна дрожал, Хьюго с трудом протиснулся в комнату мимо лесника и увидел…
В своей комнате колдун снял с головы капюшон и встал с кровати. Лицо его было молодо, однако его длинные волосы, сзади захваченные в хвост, были полностью седыми; глаза его были серые и холодные. Он взял лежащий на кровати посох и посмотрел на дверь. Вскоре на лестнице раздались шаги.
5
Толпа ревела, толпа кричала, толпа требовала крови и праха. Мужчины, старики, женщины и дети – все, от мала до велика, собрались на площади Праймвилледж. Они требовали смерти колдуна, плевали ему в лицо. Чернокнижник был привязан к обгоревшему столбу, двое экзекуторов раскладывали хворост вокруг него. Колдун не говорил ни слова, лицо его не выражало никаких эмоций даже тогда, когда один из палачей зачитывал его приговор. Ни один мускул лица с тонкими чертами не дрогнул, когда подожгли хворост. Толпа зашлась кровожадным рёвом, когда одежда на ненавистном нехристе загорелась. Красные лучи закатного солнца превращали лица детей в лица демонов из преисподней, а лицо колдуна - в лико мученика на кресте. Природа вещей была обманчива в этих кровавых лучах, и зло могло обернуться праведностью. Но, по крайней мере, двоих в толпе лучи солнца не могли обмануть. Хьюго и Браун знали, что на этой площади является истинным злом.
Колдун горел молча. А когда лишь пепел остался от его тела, поднялся ветер и понес прах колдуна на юго-запад – по направлению к замку графа Страйтмена. Толпа начала расходится, в Праймвилледж всё закончилось.
6
Тем же днём, или вернее сказать ночью (ибо было уже около одиннадцати) в дубовую, обитую железом дверь замка графа Страйтмена, постучались. Привратник замка, седой старик, спросил из-за двери:
- Кто здесь, кто стучится в дверь к графу Рональду Страйтмену? Ответь же мне, пришедший в столь поздний час.
С другой стороны двери старик расслышал женский голос, возвещавший:
- Прошу вас господин, я бедная путница, сбившаяся с пути, впустите меня на ночь, я отплачу монетой королевской чеканки.
Упоминание о золоте, казалось, заставило привратника призадуматься.
- Граф не любит, когда его беспокоят в столь поздний час, но я, так и быть, испрошу у него разрешения впустить вас на ночлег.
- О, господин, вы так добры!
Снаружи девушка услышала гулкие шаги привратника, когда он поднимался по винтовой лестнице. Через несколько минут шаги раздались вновь и на этот раз тяжёлая дверь отворилась.
- Прошу вас, - привратник пропустил её внутрь. – Граф просит вас зайти в его покои, я вас провожу.
Путница – высокая молодая женщина, с тёмными волосами и глазами какого-то странного цвета (привратнику сначала показалось, что они зелёного цвета, но когда он ещё раз взглянул на неё, глаза оказались карими) – только кивнула и пошла за стариком.
- А вот и его покои, - старик остановился перед дверью в комнату графа.
- Благодарю вас, - путница достала пару золотых и протянула старику.
Старик с поклоном удалился. Путница зашла внутрь.
Граф ждал её. Он был молод, длинные тёмные волосы спускались до плеч, лицо его имело почти женственные черты.
- Рад поприветствовать госпожу в моём замке, и я очень был бы рад узнать имя госпожи, ибо моё ей уже известно.
- Меня зовут Сильвия, - путница присела в реверансе.
- Я надеюсь, вы не против того, чтобы немного побеседовать со мной.
- Сочту за честь.
Граф спрашивал её о многом, какие новости ей известны, и не вспыхнул ли где мятеж, и нет ли неурожаев. Путница отвечала на вопросы. Слуга принёс ужин – бутылку вина и холодную говядину (повара давно уже видели третьи сны, так что некому было разогреть мясо) и удалился. А разговор всё продолжался, и, как бы невзначай, путница спросила графа о его библиотеке. Граф, который был уже, что называется навеселе, вызвался показать ей своё собрание книг. Он взял канделябр со свечами, и они отправились туда.
Библиотека была поистине огромной. Она занимала целое крыло замка. Это было прямоугольное помещение, с трёх сторон обставленное огромными стеллажами для книг. Четвёртую стену занимали два огромных окна (в замке не было окон, только узкие бойницы, однако в библиотеке они были, чтобы дневной свет мог беспрепятственно проникать внутрь). Граф, который в одной руке держал бутылку вина, а в другой - канделябр, ходил мимо стеллажей и рассказывал Сильвии, какие сочинения и где стоят. Та с интересом слушала.
Между тем погода сильно ухудшилась – ветер бил в окно библиотеки и завывал снаружи, словно желая, чтобы его пустили внутрь. Вдруг ветер ударил в окно с такой силой, что оно распахнулось. Граф обернулся на звук открывающегося окна и увидел то, отчего так и замер на месте. В помещение ввалился старик, весь в изорванных одеждах, от которых почему-то шёл пар. Старик был настолько стар, что лицо его напоминало кору дерева. Упав на пол, он зашёлся в приступе страшного кашля. Граф, находящийся в ступоре, не мог оторвать изумлённого взгляда от старика. Сильвия, воспользовавшись этим, ловко взяла у него из рук бутылку вина и подбежала к старику, который, похоже, начал задыхаться от кашля. Запрокинув его голову одной рукой, второй она влила ему немного вина. После этого она встала рядом с ним. Старик поднялся на ноги и как-то передёрнул всем телом, как собака, только что вышедшая из водоёма и желающая стряхнуть с себя всю воду. При этом с лица его опало нечто напоминающее могильный прах, и лицо из старческого вдруг превратилось в лицо молодого человека, однако волосы остались седыми. И вскоре перед графом уже стоял человек, которого только что сожгли на костре в деревне Праймвилледж.
- О, граф, как мне приятно встретиться с вами, - обратился он к Страйтмену шипящим голосом. – Позвольте представиться, моё имя – Вараго, и я, что называется колдун. Так вот мне очень нужна одна книга, которая, хранится в вашей библиотеке.
Граф открыл рот, чтобы позвать стражу, но колдун, досадливо дёрнув щекой, сказал: «Не стоит», и граф с ужасом увидел, как его собственный язык вывалился у него изо рта и упал на пол. Подняв глаза к колдуну, он увидел, что чернокнижник, взяв Сильвию под руку, приближается к нему. Граф было бросился бежать, но ноги перестали ему повиноваться. Колдун между тем говорил:
- О, граф, я бы попросил вам остаться и помочь нам, ибо библиотека ваша поистине велика. Ну, а чтобы ускорить процесс, я сотворю маленькое колдовство. Предупреждаю, вам будет больно.
Граф почувствовал, как какая-то неведомая сила дёрнула его за руку, и с ужасом увидел, как рука его отрывается от тела. В сопровождении гортанных звуков, уже не напоминающих крик человека, рука упала на пол и словно зажила своей собственной жизнью: перебирая пальцами и таща за собой кровавую линию, она деловито двинулась к одному из стеллажей.
- А теперь другая, - будничным голосом сказал колдун. А потом мир померк перед глазами графа, он не почувствовал, как его правая рука отделилась от тела вслед за левой.
Колдун нашёл, что искал, и удалился в ту же ночь. На утро слуги нашли в библиотеке части тела графа, которые шевелились и словно жили своей собственной жизнью. Их, собрали и сожгли…
Глава 1
Время молодёжи (продолжение).
2
Суббота, 22:13.
Парк заметно опустел и это немудрено, ведь приближался уже одиннадцатый час ночи. Зажглись фонари, и их бледный свет лёг на асфальтированные дорожки; край полосы этого света лишь слегка задевал лавочки, стоящие вдоль дорожек. Остальное было скрыто покровом темноты. Все лавочки кроме одной пустовали. На ней сидели двое студентов и странный старик, который что – то им рассказывал. Но вот старик, закончив свой рассказ словами «… вот так колдун сэкономил время, разорвав тело графа на части», умолк и в парке воцарилась тишина, которая некоторым могла бы показаться зловещей. Но только не старику. Он повернулся к студентам с благодушной улыбкой, видимо ожидая вопросов.
Молодые люди молчали. Олег вдруг понял, что за время рассказа скурил всю пачку сигарет и, что самое интересное, ему хочется курить ещё. Он посмотрел на Игоря и понял, что если бы тот курил, то ему бы сейчас тоже хотелось курить. Тишина становилась невыносимой. Олег не выдержал:
- А в чём мораль?
Старик, казалось, искренне удивился:
- Что?
- Мораль. В каждой истории есть мораль.
- Никакой морали. Просто история, ничего больше.
Тут старик запустил руку в карман жилетки и извлёк оттуда серебряные карманные часы на цепочке. Непонятно как разглядев что – то в такой темноте, старик сказал, предварительно убрав часы обратно:
- Но мне пора молодые люди, желаю вам вновь обрести контроль над вашим временем.
С этими словами он поднялся с лавочки, взял в руку свою трость («Только цилиндра не хватает»,- подумал Олег) и пошёл по дорожке в том самом направлении, в котором он двигался до этого. Олег и Игорь проводили его взглядами.
- Нам пора домой, - Олег закинул на плечо футляр для гитары.
- Да. Что – то мы засиделись. Хочешь, зайдем ко мне, выпьем по чашечке кофе.
- Да, а то что – то меня начиняет знобить.
- Точно. Странный старик.
- Не то слово.
Когда они покинули парк, то могло бы показаться, что людей в нём совсем не осталось. Но это было не так. Темнота, большая обманщица, укрывала кое – кого своим тёмным покрывалом.
3
Дома у Игоря никого не оказалось - родители поехали на дачу. Олег, который бывал в этой квартире, наверное, с тысячу раз, пошёл на кухню и поставил чайник, а Игорь направился к себе в комнату и сел в кресло, включив телевизор.
Пощёлкав пультом, он остановил свой выбор на MTV. Там играла «Nirvana» - Курт Кобейн, надрываясь, пел «Smells like teen spirit». Игорь сделал телевизор чуть – чуть погромче, ему нравилась эта песня. Звук жёсткого гитарного рока заполнил собой всю комнату, так что Игорь уже не мог услышать, как Олег закричал ему с кухни: «Ты что рехнулся, приглуши звук!». Игорь вдруг почувствовал как что – то тёплое и влажное расплылось под ним. Опустив взгляд вниз, он увидел, что всю правую штанину его голубых джинсов пропитала кровь. Его кровь. Медленно поднимая взгляд вверх, словно боясь увидеть то, что его там ожидает, Игорь посмотрел на свою правую руку. Он закричал, но крик его не был слышен из-за музыки. Его рука, отделившись от туловища, лежала на подлокотнике кресла, зажав в ладони пульт от телевизора. Указательный палец до упора вдавил кнопку «+», увеличивавшую громкость, в основание пульта. Перед глазами вдруг поплыло, как будто кто – то в водную картину реальности подлил немного бензина, и его радужные разводы теперь искажают всё. Он не почувствовал, как и граф из истории старика, как другая его рука тоже отделилась от тела…
Взяв в каждую руку по чашке с кофе, которым не далее как через минуту предстояло разбиться, Олег пошёл в коридор, ведший в комнату Игоря. Приоткрыв дверь, он замер на пороге, глаза его расширились от ужаса, силы вдруг мигом покинули руки, пальцы разжались, и чашки с кофе полетели на пол. Горячее кофе обожгло ему ноги, но он этого как будто не почувствовал. В ушах грянул оглушительный смех старика из парка, заглушая даже звук музыки. Ужас парализовал Олега. Он не мог оторвать взгляда от того, что предстало перед его глазами. От корней его волос к их кончикам протянулись нити седины, уголки глаз пробороздили глубокие старческие морщины. Он стоял и смотрел.
4
Как было сказано ранее, парк не опустел с уходом двух молодых людей. Старик шёл по дороге, опираясь на свою трость. Неразличимо для человеческого глаза пальто обернулось чёрным поношенным дорожным плащом с капюшоном, а трость с круглым набалдашником – длинным посохом, сверху увенчанным змеиной головой. Да и старик давно уже не был стариком, он превратился в молодого человека с седыми волосами, зачёсанными назад. Того самого, молодого человека, о котором совсем недавно рассказывал этот старик. Жертва студента не была напрасна, она дала Вараго омоложение. Да и волосы его, вскоре стали не седыми, а светлыми. Он медленно двигался вдоль дорожки, и глаза змеи на навершии его посоха светились как два зелёных фонаря. Вараго водил посохом туда – сюда и там, куда падали зелёные лучи, становились видимыми могильные плиты и покосившиеся деревянные кресты. Детская площадка становилась кладбищем. А колдун тем временем вновь начал отбивать свой дьявольский ритм. На этот раз посохом.
Раз.
Из недалеко расположенной парикмахерской доносятся крики женщины, с которой ножницами снимают скальп.
Два.
Со стороны ДК, которое три года назад сгорело дотла, и только недавно было отстроено заново, слышатся крики заживо сгорающих людей. Крики в основном детские.
Три.
Земля в парке начинает дрожать, и из неё высовываются полуистлевшие мёртвые руки.
Четыре.
Замогильный стон прокатывается по всему парку. Могильные плиты взрываются каменной крошкой. Земля извергает из себя мертвецов, которые идут, ведомые Вараго.
ПАУЗА.
5
«Новости Темени», от 14 октября 2004 года.
Дети играли на костях!
В городском парке найдены останки человеческих тел. Общественность в замешательстве.
Продолжение на стр. 4
Зверское убийство потрясает город.
В собственной квартире день назад был найден труп Викантова Игоря Владимировича. Тело двадцатилетнего студента было расчленено неизвестным оружием. Из достоверных источников, которые пожелали остаться неназванными, стало известно, что тело как будто разорвали прямо руками, причём бедный студент был ещё жив при этом. Милиция занимается поисками неизвестного убийцы – психопата.
Продолжение на развороте.
6
Мимо газетного киоска сновали люди, в городе начинался новый день. Но всё было не так, как раньше, кое – что изменилось. Зло пришло в город, и оно не уйдёт, пока не найдёт то, что ищет. К киоску подошла женщина лет сорока и купила сегодняшний номер «Новостей Темени». Солнце поднималось над городом.
Имя в манускрипте
Имя в манускрипте
to be or not to be
читатели сего произведения! я прошу прощение у вас и у моего друга!
в начале романа я не сообщил, что это произведение моего друга - Дениса Хорра!(у него нет доступа в интернет)! кстати мой друг ярый фанат Кинга))
на счет проды у знаю либо сенодня, либо завтра!
Добавлено спустя 4 часа 58 минут 4 секунды:
прода будет через два месяца! точно!
в начале романа я не сообщил, что это произведение моего друга - Дениса Хорра!(у него нет доступа в интернет)! кстати мой друг ярый фанат Кинга))
на счет проды у знаю либо сенодня, либо завтра!
Добавлено спустя 4 часа 58 минут 4 секунды:
прода будет через два месяца! точно!
to be or not to be
